«Красивая, фигуристая, – уныло хмыкнула про себя Милка. – Не то, что я!»

– Вы Людмила? – бойко осведомилась девица. – А я вас жду! Меня Владислав Алексеевич попросил ввести вас в курс дела. Я раньше тут работала, а потом перешла в финансово-экономический отдел.

– А где сам Влад…Владислав Алексеевич то есть?

– Занят, очень занят, – пресекла любые вопросы девушка и представилась: – Меня Яна зовут.

Когда через полчаса из кабинета с криками «Мать вашу! Вы мне весь проект загубите!» выскочил Казаринов, Мила уже бойко печатала какое-то письмо заказчику.

– Пришла все-таки, – пробурчал младший брат, любивший в детстве есть из ее тарелки, и на всех скоростях промчался мимо. Где-то вдалеке слышались его крики и угрозы намотать кишки на уши.

– И часто у вас так? – поинтересовалась Мила, пораженная переменой в брате.

– Постоянно, – отмахнулась Яна. – То дизайнеры с фотографами налажают, то решит, что его обокрали, тогда мы по стенке ходим.

– Обокрали? – изумилась Мила. – И такое бывает?

– Нет, – отмахнулась Яна. – Что-нибудь забудет, не так посчитает, потом кричит. Но главный бухгалтер ему все по полочкам разложит, удовлетворит.

Миле не понравилось, что так насмешливо говорят о ее брате, но она сдержалась, решив, что странно в первый час работы что-то доказывать.

– Дома он не такой, – пробормотала она чуть слышно.

– Дома? – переспросила Яна и насупилась. – А вы кем ему приходитесь?

– Родная сестра, старшая, – поставила все точки над «ё» Мила.

– Ой, – обеспокоилась Яна. – Он не предупредил, а я вам наболтала лишнего. Вы уж не выдавайте меня! Пожалуйста! А то уволит…

– Я не скажу, – пообещала Мила и замерла, увидев дорогого брата, застывшего в дверях.

– Кстати, Милочка, – пробормотал он. – Зайди ко мне!

Это прозвучало как-то по-барски, и Милу передернуло. Сразу вспомнилась Хоботова из «Покровских ворот» с ее «Послушайте, милочка!».

– Людочка, – на автомате поправила она, заходя в святая святых. И остановилась, пораженная огромными черно-белыми фотографиями, обклеенными по трем стенам. А вместо четвертой красовалось широкое панорамное окно, из которого открывался потрясающий вид на город, реку и Тарнаусское искусственное озеро вдали.

– Проходи, – махнул рукой Влад. – Чаю хочешь? Или кофе?

– Кофе, – пролепетала она.

– Не тушуйся, Милка, – подмигнул брат. – Тут никто не кусается.

Он поколдовал над кофе-машиной, предварительно поманив сестру пальцем и наказав:

– Учись. Подать гостям кофе входит в твои обязанности.

А потом в комнате отдыха поставил на журнальный стол маленькие чашечки с ароматным варевом и достал из пакета круассаны.

– Все как я люблю, – хмыкнул Казаринов, плюхнувшись в кресло, и указал на другое сестре: – Садись! Что застыла?

Мила аккуратно села рядом.

– Наверное, нужно соблюдать субординацию, – процедила она.

– Ты первая из моих секретарей, кто говорит об этом. Через пять минут вся контора узнает, что ты моя систер. Обращение по имени отчеству и дистанция покажутся редкой глупостью. Поэтому веди себя как обычно. Но помни, что я твой директор.

Мила кивнула и, улыбнувшись через силу, поинтересовалась:

– Где ты ночевал?

– На Миусской, – равнодушно бросил он. – Хотел вернуться к сыну, но приехал поздно, постеснялся будить.

Мила чуть не поперхнулась.

«Постеснялся? Ты?» – чуть не закричала она.

– Я так понимаю, что вы давно контролировали всю мою жизнь, – спокойно протянул Влад. Не спрашивал. Утверждал. – И то, что Лиза бросила меня, это ваших рук дело. Я даже представляю, как распределились роли. Маман – идейный организатор, Кристина – исполнитель, а ты – невинная овечка, прикрывающая собой эту банду. Что вы пели моим бабам? Что-нибудь про детей и семью?