Хозяин велел Климу и другим поденщикам вытаскивать шкуры и соскабливать с них полуразложившуюся шерсть. Невозможно было поверить, что из белесой сопливой дряни, к которой и прикоснуться-то страшно, однажды выйдет дамская сумка или изящный башмачок.

Известковая пыль поднималась в воздух и заслоняла солнце. Вскоре лица и одежда рабочих покрылись тонким белым налетом – будто их вываляли в муке. Бледные фигуры двигались, как призраки, в клубах дыма и испарений: махали крючьями, перетаскивали стопки шкур и волокли тяжёлые баки с красителями.

Китайцы посмеивались над Климом:

– Вот теперь ты стал настоящим белым человеком!

– На себя посмотрите! – огрызался он.

Вечером, когда все собрались перед кассой, к распахнутым воротам подкатил сверкающий лаком автомобиль, из которого вышла молодая, высокая, чуть сутулая дама с продолговатым узким лицом и светло-карими миндалевидными глазами. Она была наряжена в маленькую французскую беретку, мужские ботинки с замшевым верхом и дорогой клетчатый костюм, который ей совершенно не шел.

Запах гнилья настолько ошеломил её, что она спала с лица. Рабочие загоготали.

– Тут кто-нибудь говорит по-английски? – громко спросила дама.

Ей не ответили. Китайцы смотрели на нее как на глупую курицу, которая сама попросилась в суп: тут ненавидели богатых иностранцев.

– Я журналистка, – представилась дама, поправляя выбившийся из-под беретки русый локон. – Я работаю в газете «Ежедневные новости Северного Китая», и мне надо написать статью о детях, работающих на вашем заводе.

Клим молча разглядывал ее: журналистка, надо же… Оказывается, такая профессия ещё существует.

Он показал ей на стайку чумазых мальчишек, сидевших у забора:

– Вон ваши герои.

– О, спасибо! – обрадовалась она. – Вы не могли бы…

Подбежавший хозяин перебил её.

– Кто вас сюда пустил?! – заорал он, мешая английские и китайские слова. – Езжайте в свою концессию и там вынюхивайте, что вам надо! А тут наша территория!

– Правильно! – загалдели рабочие. – Пошла вон!

Дама попятилась:

– Но я хотела…

– Убирайтесь отсюда!

Под свист и улюлюканье журналистка поспешно села в автомобиль, шофер завел мотор, и они уехали. Вслед им полетели комья грязи.

Клим с досадой смотрел на разгоряченных победителей. Он-то подумал, что ему выпал шанс познакомиться с сотрудницей английской газеты. Он мог бы помочь даме с переводом – за последнее время его шанхайский значительно улучшился. Но, видно, не судьба…

Клим получил свою плату и вышел за ворота. Вдоль дороги стояли бедняцкие хижины; багровые от натуги возчики толкали перед собой тележки, на которых по трое-четверо сидели работницы спичечной фабрики. У них были искалечены ступни, и им приходилось нанимать кули, чтобы те возили их до проходной и обратно.

Сидя на крылечках, старики играли в маджонг – азартную игру с костяными фишками; рядом возились дети. У самых маленьких сзади на штанах были разрезы, и, если ребёнку надо было сходить по нужде, он приседал и делал свои дела на дорогу.

От усталости у Клима онемело все тело, в горле першило, а кожа на лице и шее горела, как от ожога. Ещё месяц такой «работы» – и точно подхватишь либо астму, либо туберкулез.

Загудел клаксон, и с Климом поравнялся давешний автомобиль.

– Садитесь, я подвезу вас, – сказала дама-журналистка, открыв заднюю дверцу.

Клим в изумлении смотрел на нее.

– Я вам всю машину измажу, – начал он, но дама отмахнулась:

– Ничего, почистим. Меня зовут Эдна Бернар. А вас как?

Клим представился.

– Значит, я правильно угадала, что вы русский! – просияла дама. – Вам куда?