Девушка подняла вверх указательный палец: молчи!

Нижние, в два обхвата, покрытые черной шероховатой корой ветви простирались у них над головами параллельно земле. Вертикальные побеги с венчиками голубой листвы вырастали из них, тянулись к невидимому солнцу.

Несмех застыл на месте, вглядываясь в полумрак, но не увидел ровно ничего. Рука Эйрис заставила его пригнуться к земле.

Они перебрались на десять шагов левее, к стволу ближайшего исполина.

– Что? – шепнул Несмех на ухо девушке.

– Там,– прошептала Эйрис, указав направление кивком головы.

Вначале Несмех по-прежнему ничего не видел, кроме чередования цветных пятен. Потом на расстоянии примерно сорока шагов разглядел нечто, показавшееся ему древесным стволом причудливой формы, темно-коричневым стволом с зелеными пятнами, беспорядочно разбросанными по гладкой коре. Юноша перевел взгляд выше и вдруг заметил блестящий желто-зеленый глаз с черным пятном зрачка. И тут, словно по волшебству, из массы цветных теней возникла круглая, похожая на обтесанный валун, голова, зеленая, глянцевая, с ярко-алыми розеткоподобными пятнами, издали выглядевшими как раскрывшиеся цветы. Голова была в десяти локтях над землей. На складках толстой шеи цвет зелени переходил в темно-коричневый. Верхние конечности, принятые Несмехом за расходящиеся ветви, были в обхват толщиной.

Огромный глаз, казалось, смотрел прямо на Несмеха.

Хорахш!

– Он видит нас? – шепотом спросил юноша.

– Надеюсь, нет!

– Как он огромен…

– Что ты! Совсем маленький. Это плохо. Будь он большим и старым, вряд ли обратил бы на нас внимание.

Маленький? Несмех чувствовал себя чем-то вроде крысы, ненароком сунувшейся в логово леопарда.

– У него хороший слух?

– Так себе. Но шуметь не стоит. Не шевелись. Может, он нас не заметит. Сейчас день, днем хорахш охотится редко. Если не учует…

– Я едва не принял его за дерево..

– Еще бы! Не будь он так похож на дерево, ему нелегко было бы охотиться.

– Да уж. Такой туше нужно много мяса. Он, вероятно, не слишком поворотлив?

Эйрис беззвучно рассмеялась.

– Быстрей кугурра,– прошептала она.– Самый отважный из нашего народа не станет сражаться с ним. Хорахш – это смерть!

Ящер застыл, будто высеченный из камня. Массивная голова сливалась с кронами деревьев. Широко расставленные, чудовищно толстые задние лапы вросли в землю черными изогнутыми когтями. Могучий хвост обернулся вокруг ствола. Закругленный кончик его, повисший в воздухе, как побег зеленой лианы, не шевелился.

– Долго нам ждать? – спросил Несмех.

– Не знаю, может быть, несколько часов. Если мы попробуем уйти, он наверняка нас заметит.

– Несколько часов? Выждать, пока стемнеет…

– Большой! Когда стемнеет, он сразу увидит нас! В темноте он намного лучше видит живое! Свет ему мешает.

– Как так может быть?

– Не знаю! Нам надо уйти отсюда до темноты!

– Может, взобраться на дерево?

– Ты не успеешь! Сорок шагов для хорахша – один прыжок. Шевельнись – и ты у него в зубах! Подожди! Время еще есть. Может, появится кто-то, кем он заинтересуется… Или заснет. Мы увидим, если он закроет глаз. Пока остается только ждать.

И они ждали. Прижавшись к толстым, выступающим из земли корням лесного великана, Несмех позавидовал крабам: тем было наплевать на огромного хищника.

Хорахш качнул тяжелой головой. Пасть его приоткрылась, из нее выскользнул толстый мокрый черный язык и смахнул крупную древесную лягушку, ползшую по стволу. Пасть захлопнулась, белая пленка задернула желто-зеленый глаз.

– Попробуем! – Эйрис осторожно приподнялась.

И тут переменился ветер.

Несмех увидел, как ноздря ящера превратилась из узкой щели в круглую дыру. Огромная голова резко дернулась. Теперь оба глаза смотрели на них. Эйрис застыла, но сейчас это уже не имело значения.