Среди собравшихся в каюте не было только Эсме – он мельком увидел ее у постели бесчувственной девушки по имени Фаби, спутницы принцессы Ризель, а потом опять рывком ~вернулся~ туда, где сидели Фейра и остальные.

Конечно, еще не хватало Умберто…

– Первый важный вопрос, – хрипловатым голосом произнес Джа-Джинни, не поднимая головы. – Где мы и куда направляемся?

– К западу от нас орлиный остров Кирин-Те, к юго-востоку – Пантийские морские поля, владение клана Жаворонка, – без промедления ответил Фейра. – Мы оторвались от цепных акул еще ночью, но я хотел убедиться, что…

– Куда мы направляемся? – перебил Джа-Джинни, устремив на капитана немигающий взгляд. – Впереди пустота, Кристобаль.

– Впереди Море Обездоленных, – сказал Фейра и… что-то такое сделал с глазами. Их сияние слегка угасло, и кто-то в каюте чуть слышно вздохнул с облегчением.

– Вот оно как… – Джа-Джинни поднялся, подошел к Фейре и уселся напротив, очень близко, подперев рукой подбородок. Феникс не шелохнулся. – И что же нам делать в Море Обездоленных, а? Уж не собрался ли ты просить помощи в Талассе?

– В это время года бегущие-по-волнам должны быть намного южнее, где больше рыбы, – сказал Фейра. – Встреча с ними крайне маловероятна. А что касается твоего первого вопроса, то в Море Обездоленных мы, прежде всего, прячемся. Надеюсь, не надо уточнять, от кого?

Крылан фыркнул:

– Да хоть от Великого Шторма и Меррской матери, вместе взятых! Если мы и дальше будем идти тем же самым курсом, то в конце концов окажемся во владениях воронов, возле Росмера. Ты собираешься явиться к их старейшине и сказать: «День добрый, я пришел, чтобы перевернуть принадлежащую вам Землю тысячи огней вверх тормашками в поисках древнего артефакта, связанного с мифической „Утренней звездой“, соблаговолите не мешать?»

– Я не собирался быть столь прямолинейным, – спокойно ответил феникс. – Но суть ты уловил верно.

Джа-Джинни зашипел, хлопнул ладонями по полу и вскочил, раскинув крылья. Фейра по-прежнему сидел без движения, с прямой спиной и закрытыми глазами, словно не ощущая, что над ним навис разъяренный человек-птица.

– Мы потеряли почти двадцать человек, – проскрежетал крылан, – мы потеряли Умберто, которого ты сам отправил на верную смерть. Ты едва не лишился корабля, разума и жизни, ты с трудом сдерживаешь пламя – не притворяйся, что это не так, я не слепой, – и все же, слава Заступнице, мы спаслись. Мы вырвались на свободу: перед нами открыт весь огромный мир, где хватит места и для Аматейна Эгретты, и для Кристобаля Фейры, но Кристобаль Фейра, словно тупой краб, ползет – нет-нет, летит на всех парусах! – прямо на север… зачем? Чтобы позволить капитану-императору довершить начатое?!

– Чтобы все, перечисленное тобой, не было напрасным, – сказал Фейра. Его веки на несколько секунд распахнулись, словно печные заслонки, и Джа-Джинни отшатнулся, не в силах выдержать огненный взгляд. – Это я, я должен довершить начатое, а не капитан-император. И никто меня не отговорит, хоть ты, хоть сам Великий Шторм. Я буду идти вперед и буду помнить всех, кто остался позади: Умберто, Змееныша… и тебя, трусливый шебаршила.

Загорелое лицо крылана сделалось серым.

– Да, ты прав – мне страшно, – сказал он, выпрямляясь. – Страшно потому, что я… – Человек-птица не договорил, но все его поняли: «Потому, что я умер, а потом воскрес». – Лучше бы ты тоже испугался того, что с нами произошло.

Фейра ничего не сказал в ответ, и Джа-Джинни вернулся в свой угол, устало волоча крылья по полу. Хаген, Амари, Ризель и невидимый Сандер наблюдали за происходящим, не в силах даже пошевелиться – и так продолжалось до тех пор, пока капитан «Невесты ветра» не повернулся к своему помощнику, теперь единственному.