– «Слишком давно» – это сколько?

– Ты испугаешься, если услышишь. – Тень снова махнула рукой и с усталым вздохом села, скрестив ноги. Сандер прищурился, но не смог разглядеть, есть ли у этого очарованного морем панцирь, щупальца или чешуя. – Лучше уходи, пока не разозлил меня.

– Нет, – тотчас же сказал он. – Я так долго тебя искал не ради того, чтобы просто сдаться и уйти. Я должен тебя переубедить… уговорить…

Тень хмыкнула:

– Валяй. Только не надо угроз, потому что я сразу же выкину тебя в море на съедение шаркату.

Сандер вспомнил, что говорили люди об очарованных морем: «Их удерживают в нашем мире любовь, ненависть и любопытство». Ни первого, ни второго он не мог предложить упрямцу, но вот третье было вполне ему по силам. Он машинально протянул руку к веревке, желая перебраться на палубу того корабля, где прятался среди теней человек, столь важный и нужный Амари, Фейре и ему самому, но тот, предугадав поступок матроса, пригрозил ему пальцем.

Сандер набрал побольше воздуха в легкие и начал:

– Как-то раз наш фрегат пришел в один маленький южный город, где капитан когда-то расстался со своим лучшим другом…

Он рассказывал, не называя имен и старательно перемешивая события и факты так, чтобы не пришлось выдать, кто на самом деле Кристобаль Фейра. Ему казалось, что повествование получается довольно увлекательным, однако, когда оно подошло к концу, корабел лишь пренебрежительно фыркнул:

– Я знаю множество таких историй, матрос. Ну и что с того, позволь тебя спросить? Любовь… дружба… преданность… предательство… – это просто слова. С годами они покрываются плесенью и пылью, а когда проходят века, от них не остается ни следа. Только воспоминания, от которых хочется уйти даже не в обычное море, а в то, которое простирается сейчас прямо над нашими головами со всеми своими течениями, – в Вечную ночь.

«Ненависть, – понял Сандер с упавшим сердцем. – Им движет ненависть». Это был самый худший вариант из всех возможных, потому что он не мог даже представить себе, что ощущает тот, кого переполняет такое страшное чувство. Он умел любить. Он мог быть преданным другом. Он мог быть даже верным слугой, тенью, способной забыть о самом себе.

Он не умел ненавидеть.

– Так кого же выбрал твой капитан? – вдруг спросил корабел. – Девушку или фрегат?

– Он еще не выбрал, – ответил Сандер. – Хотя я… заранее жалею девушку.

Незнакомец, прятавшийся среди теней, опять рассмеялся, и его смех разбудил в душе Сандера странное тревожное чувство. Однако он не успел разобраться в себе – следующие слова безымянного мастера-корабела обрушились словно шквал, сбивающий с ног.

– Я приду к вам завтра, – раздалось из темноты. – Предупреди своего капитана и вообще всех, чтобы держали языки за зубами. Одно неосторожное слово, один неуклюжий жест – и вы останетесь наедине со своей проблемой. Понятно?

Сандер закивал, потом сообразил, что корабел его не видит, и крикнул:

– Да! – Чуть помедлив, он прибавил уже не так громко: – Может, назовешь мне свое имя? Я ведь должен как-то представить тебя своему капитану.

– Скажи ему, что придет Марис с ~Полуночного призрака~. Или, может быть, Марис на ~Полуночном призраке~. Все зависит от того, с каким настроением я проснусь.

Парус на передней мачте фрегата с тихим шелестом развернулся, и «Полуночный призрак» тихонько тронулся с места. Он двигался почти бесшумно и выглядел каким-то невесомым, вполне под стать своему названию.

– Марис? – переспросил Фейра и нахмурился. – Ты уверен, что услышал именно это имя?

Сандер кивнул.