– Так, что тут дальше…

«Внутри помещения. На полу (половинки распиленных вдоль бревен) 12 пятен бурого цвета, предположительно крови, диаметром от 10 до 30 см (фото № 4-10). Кровавые следы волочения (ширина 45–50 см) от нар к двери (фото № 11–15). Следы копоти от выгорания на полу. Разбитая керосиновая лампа (осколки собраны в пакет № 1). Нары. Две полки из нестроганых досок. На нижнем ярусе нар лежат три спальных мешка с порезами и со следами крови. На верхнем ярусе – два спальных мешка. На одном следы крови. На обоих ярусах на досках пятна крови (4 участка, фото № 15–19), клок темной ткани (изъят в пакет № 2)»

Стерхова быстро перелистала страницы, нашла фотографии: избушка с просевшей крышей, криво висящая дверь. А вот и пятна крови на нарах и полу – бурые, с неровными краями.

«Сколько крови нужно, чтобы оставить такие пятна?» – записала она в блокнот и подчеркнула вопрос дважды.

Анна перечитала протокол. Каждое слово будто крючьями цеплялось за ее сознание.

«Пять рюкзаков марки „HOG“… Следы волочения… Обрывок карты с пометкой… На дверной перекладине обнаружен волос…»

Почувствовав, что в комнате потеплело, она расправила плечи. Вернулась в начало дела, нашла в перечне документов показания пилота Громова и охотника Егора Сизова. Прочитала.

«Приземлились, зашли в избушку, дверь открыта. Внутри пусто, повсюду кровь…»

– Не густо. – Анна перечитала показания. – Информации практически ноль. И здесь писали «на отвали».

Она пометила в блокноте:

«Пригласить на допрос Сизова и Громова».

После этого Стерхова снова вернулась к протоколу осмотра.

«Следов выстрелов на стенах не обнаружено».

– Значит, в избушке не стреляли. Астафьев был прав: сначала убивали ножами.

Дверь кабинета скрипнула, в кабинет вернулся Иван.

– Завтра или послезавтра будет ясно, когда дадут вертолет. И дадут ли его вообще.

– Дадут. – Стерхова заглянула в блокнот. – У меня есть кое-какие вопросы.

– Без проблем. – Астафьев сел напротив нее. – Задавайте.

– Вы говорили, что присутствовали при осмотре зимовья.

– Так точно. Был в составе следственной группы оперативником.

– Прошло два года. – Чуть подумав, она продолжила. – Возможно, вы не помните всех деталей…

– Они отражены в протоколе, – заверил ее Иван.

– Протокол я изучила, но меня интересует другое. – Анна подняла на него глаза: – Ваши ощущения во время осмотра. Что вызвало удивление, что выпадало из общей картины? Чего не записали в протокол?

– Да, вроде все записали… – Астафьев пожал плечами. – Помнится, в нарах, между досок, Ромашов нашел пряжку от ремня.

– В протоколе о ней ни слова. – Анна открыла перечень вещественных доказательств и пробежала его глазами. – Здесь тоже ничего.

– Кажется, мы решили, что она туда завалилась до приезда москвичей. Мало ли кто оставил.

Стерхова записала в блокноте: «Выяснить, что за пряжка».

– Кстати. Знаете, когда придет криминалист?

– Ромашов? – Иван снисходительно улыбнулся. – Слышал, что завтра.

Она проверила записи в блокноте и продолжила:

– Следователь Криворуков еще работает?

– Александр Дмитриевич? – Астафьев помотал головой. – В прошлом году на озере утонул. Во время подледной рыбалки в полынью провалился.

Вычеркнув имя Криворукова из блокнота, Анна спросила:

– Пилот вертолета Громов?

– Про этого ничего не знаю. Вертолет прилетел из Красноярска, там узнавайте.

– Ну, хорошо. Сизова Егора Ивановича можете найти?

– Это – без проблем. Он – местный житель.

– Читала его показания. Нет никакой конкретики. Пригласите его сюда. Надо поговорить.

– Завтра?

– Лучше – сегодня.

Иван кивнул, достал мобильный телефон и вышел в коридор. Оттуда его голос загудел, как ветер в трубе.