– Что не пьете и не курите?

– Что не гуляю, – поправила его Катя, – а пить и курить я еще научусь.

– Так, а почему же вы не гуляете? Нынешняя молодежь ого-го!

– Ну, во-первых, я уже не молодежь, во-вторых, у меня уже четырнадцатилетний сын.

– Сколько лет сыну? – округлил глаза Иван Федорович.

– Четырнадцать, – повторила Катя. – Наверное, вы провели нехитрый математический подсчет и в шоке от того, во сколько я его родила?

– Как-то рановато, – согласился старик.

– Так получилось, – улыбнулась Катя.

– Расскажи мне, как же так получилось?

– А вам интересно?

– А мы, старые люди, очень любопытные, нам все интересно.

– Это не очень веселая история, – предупредила Катя. – Дети не всегда являются плодом любви, иногда они появляются в результате насилия, но от этого мой сын мне не менее дорог.

Иван Федорович ошарашенно вытаращил на нее глаза:

– Так вас…

– Совершенно верно.

– Какой кошмар! Подонка наказали?

– Заявления на него я не стала писать, не все так просто… Его мать заменила мне мою маму, а его сестра стала мне самой близкой подругой. Жизнь его наказала… Он умер молодым, до этого пребывал все время в наркотическом опьянении, – сказала Катя.

– А твоя хромота родом не оттуда? – решил уточнить Иван Федорович.

Катя рассказала, что произошло.

– Множественные переломы, укорочение костей в нескольких местах, несращение, повторные операции, я много чего перенесла, и, поверьте мне, Иван Федорович, то, что я вообще хожу, – это уже хорошо. Во всем надо искать положительные стороны.

Иван Федорович, казалось, потерял дар речи:

– А что-то хорошее у тебя в жизни было?

Катя рассмеялась:

– Вам так показалось, или я настолько сгустила краски? У меня все хорошо! Двухкомнатная квартира, любимая работа, благодарные пациенты, все понимающая подруга, близкий человек – ее мать и самая главная гордость – мой сын.

– А любовь? Мужчина? Вы любили? – спросил Иван Федорович.

– Вот чего нет, того нет. Подловили вы меня. Этого моя жизнь была лишена полностью. Поэтому если у кого-то сложилось впечатление, что моя жизнь полна разврата, раз я родила в шестнадцать лет, то это совсем не так.

– Вот уж и правду говорят, не суди и не судим будешь.

– Может быть, может быть.

– Но ты красивая женщина, врач, где же глаза у мужчин? – спросил Иван Федорович.

– Мужчины часто обращают внимание на стройные ножки, чего я лишена. Попросту говоря, хромая никому не нужна, – грустно ответила Катя, – да и я не пойду с кем попало, надо, чтобы мужчина нравился.

– Это нормально, – заверил ее Иван Федорович и тряхнул седой шевелюрой. – Эх, мне бы скинуть годков так… Я бы не посмотрел, что ты с палочкой, наоборот, это придало бы пикантности.

– Иван Федорович, что за речи?! Остановитесь.

– Да, ты права, пора идти есть суп, только для начала я зайду в ванную.

Иван Федорович, все еще находящийся под впечатлением рассказа Кати, ушел в ванную комнату и закрылся там.

Вскоре он вышел и поспешил на кухню, опираясь на трость. Кате надоела ее прилипшая к телу рубашка, и она тоже пошла в ванную под душ. Она знала, что после двух дней высокой температуры пошла на поправку. Завернувшись в большое махровое полотенце, очень приятно пахнущее, Катя вышла из ванной и пошла на кухню. Иван Федорович хлопотал у плиты. Он бросил на Катю быстрый взгляд.

– Выглядишь много лучше.

– Спасибо. Я и чувствую себя лучше, – ответила Катя. – Ничего, что я в полотенце?

– В самый раз, сейчас поешь, силы и вернутся к тебе.

Во входную дверь позвонили, Иван Федорович сказал:

– Ты, Екатерина, ешь, а я пойду посмотрю, кого нелегкая принесла?