Полчетвертого, светает. Небо уже цвета маренго, совсем светло, читать можно без подсветки.

Мы сидим полуобнявшись на скамеечке вокруг клумбы, рядом средних лет мужик уламывает молоденькую девчонку, совсем малолетку. Заведения закрыты, народ расходится. Я смотрю по сторонам, и мне не нравится то, что я вижу. Баумановку в двух местах пересекают идущие перпендикулярно улицы, на одной из них сейчас девушка пытается с матами затащить в машину сопротивляющуюся подругу – пьяную. На одной из этих улиц мотоцикл и пара автоматчиков – и тут море крови будет.

– Здесь есть прикрытие?

– Полиция – отвечает она

– Этого мало. Надо снять помещения – в начале и в конце желательно. Посадить дежурных, группу немедленного реагирования – хотя бы пару человек с автоматами и связью.

– Ты думаешь, он ударит здесь?

– Более чем вероятно.

– Почему?

– Самая уязвимая точка города. Пара человек с автоматами или даже ружьями – и тут море крови будет.

– Туристы в Кремле?

– Днем уйти гораздо сложнее, чем ночью. Не думаю, что они будут смертниками. Это одно из немногих наших преимуществ

…

– Ты замужем?

– Была – недовольно отвечает она, сбрасывает мою руку с плеча, недовольно смотрит вокруг – во что превратилась наша Баумановка …

Мусора действительно – полно.

– В этом есть и хорошее

– Что же?

– По крайней мере, тут есть жизнь.

Она испытующе смотрит на меня

– Дядя предупреждал, что вы человек необычный…

О как…

– Ты еще не знаешь, насколько. Давай на ты, кстати. Тут кстати гостиницы есть поблизости недорогие.

– Пошли ко мне – не рисуясь, предложила она – я совсем недалеко живу

Белов – заметил своего старого приятеля сразу, как только тот появился под руку с девицей. То что он здесь появился – ему не понравилось: он не любил совпадений и знал что можно ждать.

Белов – сгорбленный, загорелый, в старой спецовке – лениво сметал в кучу мусор около здания Нацбанка Татарстана в ожидании, что за ним (мусором) приедут. Он свободно говорил по-турецки, и это позволяло ему объясняться со всеми носителями тюркских языков.

Был бы у него пистолет – хотя бы ручка – он рискнул бы. Но у него ничего не было, еще не хватало загреметь при проверке регистрации.

Так что он опустил взгляд и продолжил сметать в кучу пакеты в ожидании пока приедет уборщик…

Алсу действительно жила совсем недалеко, в старой, двухкомнатной хрущевке. Улица – круто уходила вниз, второй выход – вел в соседний проулок. Когда мы шли мимо мусорных баков – оттуда выскочила жирная и довольная жизнью крыса.

– Садись – решительно сказала она – буду поить тебя татарским чаем

– Чем он отличается от обычного?

– Он с солью. И молоком.

– Как у бедуинов.

– Ты пробовал бедуинский чай?

– Бывало и такое.

Кухонька была небольшой, типично по-женски уютной.

– Тебе завтра… точнее уже сегодня не надо на работу?

– Нет. Я должна тебя устроить и показать город. Наметить план работы.

– Твой дядя сказал, какой именно?

– Сказал. Поверить не могу, что тут такое возможно.

– Сейчас такое везде возможно

Запыхал, загремел крышкой чайник

– Кипит.

– Слышу…

Она заварился чай, начала готовить в чашках все остальное.

– Дядя не сказал, что делать, если мы его найдем.

– Сначала надо найти

Пахучая, черная струя полилась в чашки

– И все же

– Он не дастся живым…

Многим ранее

Апрель 2023 года

Киев, Украина

Бандеровщина

Вторая военная весна в Киеве была совсем не такой как первая…

Первая весна – была весной паники, весной эвакуации, весной вместе с тем дикой и яростной надежды на Запад, на НАТО, на победу. Вторая весна в полупустом Киеве – это облавы на призывников на улице, вой сирен и взрывы ракет по ночам, похороны – и черной тучей подступающее понимание, что перемоги не будет. Тогда все ждали «контрнаступа» как последнего и решительного боя, который даст исстрадавшейся стране перемогу. Но военные понимали, что перемоги не будет и медлили, медлили, медлили…