Они добрались до дома без приключений. Майкл весело щурился на солнце и, казалось, чувствовал себя лучше. Едва впереди показалась крыша виллы, он рассмеялся и заголосил, передразнивая отца:

– Ты только посмотри на этот дом! Видишь, как он купается в золотых лучах солнца? Точно как волосы твоей матери…

Машина не успела остановиться у порога, а Грациелла уже сбегала по ступеням, улыбаясь и махая рукой. Упитанный и медлительный Фредерико появился в дверях следом за матерью, пятнадцатилетний Альфредо подъехал к крыльцу на мотороллере и засигналил. Грациелла прикрикнула на него, чтобы не шумел, и Константино наконец заглушил мотор.

Пыль, которую подняли машина и мотороллер, долго висела в воздухе плотным облаком. Альфредо наблюдал за тем, как Майкл выскочил из машины, подбежал к матери и, подхватив на руки, закружил. Грациелла с первого взгляда поняла, что сын действительно болен. Он очень исхудал и осунулся, но его смех и бьющая ключом энергия остались теми же.

– Мы ждем вас уже несколько часов, – сказала Грациелла.

Константино слышал, как брат принес свои искренние извинения.

– Самолет опоздал, и бедный Кон прождал меня целую вечность. Мы гнали обратно так быстро, как могли.

Та легкость, с которой Майкл лгал без зазрения совести, и то, с какой готовностью мать ему поверила, заставили Константино почувствовать себя неловко.

Он взял вещи брата, чтобы отнести их в комнату, и уже поднялся на крыльцо, когда подъехала отцовская машина. Константино оглянулся и увидел, как отец бросился к старшему сыну, радуясь, словно ребенок, и распростер ему навстречу объятия.

Константино знал, что отец любит всех их, никого не выделяя, но только Майкл вызывает у него такой неподдельный восторг. Это стало еще более очевидно, когда молодой человек с золотистыми волосами, унаследованными от матери, припал к груди отца. Они поцеловались, и Майкл, обняв отца за шею, прошептал ему на ухо:

– Я люблю тебя, папа. Очень люблю.

Роберто чмокнул сына в макушку и потрепал его по плечу.

– А ты похудел! Как ты собираешься выиграть Кубок Дэвиса, если от твоих мышц ничего не осталось, скажи на милость? А это еще что такое? – Роберто отогнул его нижнюю губу кончиком указательного пальца. – Ты перестал чистить зубы? Ты, у кого были самые здоровые и белоснежные зубы на всей Сицилии? Это что, в Америке теперь так принято? Уехал нормальный ребенок, а вернулся скелет с нечищеными зубами!

После обеда они говорили о старых добрых временах и слушали рассказы Майкла о колледже. Никто словом не обмолвился о том, почему он здесь, почему ему пришлось приехать домой. Все думали лишь об этом, но предпочитали молчать. Разговор мог завести только отец, однако он хотел, чтобы прежде вся семья спокойно пообедала и пообщалась с Майклом, по которому все очень соскучились.

Роберто заметил, что за обедом Майкл пил больше, чем обычно. У них дома не принято было ограничивать количество вина, но Майкл не знал удержу. Он стал быстро путать слова и запинаться, а потом, словно позабыв, где находится, достал из кармана пачку сигарет и закурил, хотя отец еще не закончил есть. Все притворились, что не заметили этого, но Константино видел, как отец тревожно прищурился.

Застольная беседа иссякла, когда Майкл положил локти на стол и задымил. Роберто первым нарушил гробовое молчание, поинтересовавшись, как он долетел. Майкл ответил что-то невразумительное, и Константино пришлось повторить ложь брата о задержке рейса. Казалось, Майклу стоит огромных усилий держать глаза открытыми. В конце концов он подпер голову руками, но она то и дело падала, будто он боролся со сном.