Синеглазый парень стоял за моей спиной и едва не дышал мне в шею. Это раздражало, и я отпихнула его локтем, когда он толкнул меня, пытаясь посмотреть, что я делаю.

- Ты мешаешь, - повторила я холодно.

Он недовольно засопел, но перешел в изголовье, оперевшись о спинку кровати.

Я задела плечо женщины, и она опять простонала. Она оказалась совсем молоденькой – девушка, только-только переступившая черту детства и юности. Платье на ней было из тонкого хорошего льна, и вышивка на вороте – серебром и бисером. Богатое платье. Что делает девушка в таком платье рядом с деревней Брохль, в лесу и возле болот?

Открыв рану, я смыла кровь и грязь. Плечо не было пробито, но кровь и в самом деле не останавливалась. Я промокнула рану сухим лоскутком, встала и решительно подошла к маминому заветному сундуку с пряностями. Хочешь запереть в ране кровь и не допустить заражения – посыпь рану корицей. Дорогое лекарство, но разве пряности стоят дороже человеческой жизни?

Когда я нашла нужную шкатулку, то обнаружила, что парень сидит на краю постели, держа девушку за руку.

- Гретель, - позвал он девушку очень ласково. – Очнись, Гретель. Ты меня слышишь?

- Отойди, - приказала я. - Встань в стороне, сделай одолжение.

Он оглянулся на меня почти злобно, окатив синевой глаз, но уступил место.

Я еще раз промокнула рану и высыпала на нее горсть молотой корицы. Запахло пряниками и праздником, и этот запах успокоил, словно кто-то шепнул на ухо: «Всё будет хорошо».

Но хорошо не стало, потому что парень бросился на меня, перехватывая мою руку, и заорал:

- Ты что наделала, ведьма?! Грязь попадет в кровь! Начнется гангрена! Она умрет! Ты хочешь, чтобы она умерла!

- Это корица… - возразила я сердито, но он не слушал и схватил меня за горло.

- Если ты навредишь ей, ведьма… - начал он с угрозой и чуть сжал пальцы – а они у него были будто железными.

Дело принимало серьезный оборот, но я не растерялась.

- Родниковая вода… - прохрипела я, пытаясь освободиться от его руки. – Скорей неси родниковую воду, она в ведре…

- Где?! – он отпустил меня и заметался в поисках воды.

- Сейчас все смоем, - заверила я, кашляя и потирая горло. – Только воды… быстрее воды… Вон там, в чулане…

Собственно, это был не чулан. Прежний хозяин дома охотничал и держал там пойманных живьем лесных зверей и птиц, чтобы потом продать за хорошую цену, а мы с мамой хотели устроить курятник на зиму. Чулан был достаточно большой, чтобы поместилась косуля средних размеров, а решетка была такой крепкой, что выдержала бы и медведя. Или буйного юнца. И замок был под стать решетке. Он, кстати, лежал на полу, с уже воткнутым ключиком.

- Сюда, - позвала я, - вон там ведро…

В чулане и в самом деле стояло ведро, но вовсе не с водой. Парень бросился внутрь, и прежде, чем он взялся за дужку ведра, я захлопнула клетку и навесила замок, повернув ключ.

- Тут не вода! – рявкнул юнец и резко обернулся, услышав клацанье замка. – Ты что это сделала, чумазая малявка? – спросил он внезапно осипшим голосом, подходя к решетке и пытаясь открыть дверцу, а потом заорал во всю силу легких: - А ну, выпусти меня! Немедленно!

- Когда успокоишься, - ответила я с ледяным спокойствием, бросила ключ на стол и вернулась к девушке.

8. 8

Вслед мне летели вопли и проклятья, но я перестала обращать на юнца внимание. Сейчас мне было совсем не до него. Девушка еле дышала, и губы у нее посинели. Я быстро растопила печь и щедро подкидывала хворост, пока пламя не загудело. Я вскипятила воду и заварила целебных корешков из материных запасов – он должен был взбодрить раненую, придать ей сил, наполнить жилы новой кровью.