– Спокойной ночи, – вежливо ответила Таня.

Только захлопнув за собой дверь, она вспомнила, что квартира соседки осталась незапертой.

Дверь следовало запереть. Но, во-первых, она не знала, где Инна Ильинична держит ключи, а во-вторых, ей ужасно не хотелось заходить без разрешения в чужую квартиру. Муж соседки когда-то был крупным чиновником, и одинокая пенсионерка Инна Ильинична не бедствовала. Дома у нее хранилось много антиквариата и разных ненужных штучек вроде больших изумрудных щеток или нерядовых картин на стенах. Конечно, если из квартиры что-то пропадет, женщина едва ли подумает на Таню, но все-таки…

Таня так и стояла, не раздеваясь, когда на площадке послышались шаги. Она отперла дверь, выглянула. Сосед направлялся к двери Инны Ильиничны.

– Хочу запереть квартиру, – заметив Таню, буркнул он.

– Вы знаете, где ключи? – зачем-то она отправилась за ним следом.

– Знаю.

Он пошарил рукой, зажег свет в чужой прихожей. Уверенно прошел к стоявшей у двери тумбочке, выдвинул верхний ящик, достал связку ключей.

В чужом доме мужчина ориентировался отлично.

– Спокойной ночи, – попрощалась Таня, не дожидаясь, когда он покинет соседскую квартиру, и наконец-то заперла дверь в свое жилище.

Дробышев проснулся, как обычно, в семь. Выбрался из постели, поставил на плиту чайник, по привычке включил утренний новостной канал радио. Говорили о раскрытом деле масштабного воровства в Министерстве культуры, он немного послушал и выключил радио. Хищения в культурной сфере сейчас интересовали его меньше всего.

Нужно было позвонить Егору и Владе, рассказать, что Инна Ильинична в больнице. Звонить не хотелось до смерти, несмотря на то, что он давно уже мог думать о Владе спокойно. Вернее, он совсем о ней не думал.

Вчера из больницы он вернулся поздно, почти в два. Звонить среди ночи было невозможно, и неприятное действие пришлось отложить на утро.

Чайник закипел, он заварил себе чай прямо в кружке. Посидел, обняв кружку руками, и, нехотя поднявшись, поплелся в квартиру Инны Ильиничны.

Старую бумажную записную книжку он нашел рядом с телефоном. Открыл страничку с буквой «Е» в углу, сразу увидел аккуратно написанное «Егор», снял трубку стационарного «панасоника» и набрал записанный рядом с именем городской московский номер племянника соседки.

Длинные гудки шли долго. Немудрено, нормальные люди в это время еще спят. Он уже собрался положить трубку, когда в ней что-то щелкнуло, и тихий женский голос произнес:

– Алло.

– Влада? – на всякий случай спросил Дробышев.

– Да… – растерянно произнесла она.

– Это Степан, – объяснил он. – Степан Дробышев.

– Степа? – удивилась Влада. – Приве-ет.

– Привет, – отозвался он. Дробышев уже забыл ее привычку немного растягивать слова. Когда-то ему это очень нравилось, как нравилось в ней все. – Егор дома?

– Н-нет, – неохотно призналась она. – А что?

– У Инны Ильиничны инфаркт, – объяснил Дробышев. – Ее вчера отвезли в больницу.

– Егора нет. – Она растерялась, вздохнула. – Что же мне теперь делать?

Ему меньше всего хотелось думать о том, что же ей теперь делать.

– Ее отвезли… – Дробышев назвал номер больницы и посоветовал: – Позвони в справочную.

– А телефона справочной ты не знаешь?

– Не знаю. Посмотри в Интернете. Пока.

Больше говорить было не о чем, и он положил трубку.

Телефон зазвонил тут же, он даже не успел открыть дверь. Видимо, у Влады стоял определитель номера, и она знала, откуда он звонил.

– Степа, – попросила Влада. – Скажи мне свой мобильный.

Он послушно продиктовал цифры и опять проговорил: