«А зачем сейчас вообще нужна поэзия? В чем ее смысл?» – вопрос, нимало не утративший своей остроты оттого, что его с вызывающим видом то и дело задают болваны и на него с извиняющимся видом то и дело отвечают глупцы. Смысл поэзии – в призывании, заклинании музы, согласно религиозному ритуалу; поэзия нужна, ибо дает возможность ощутить одновременно восторг и ужас, возбуждаемый присутствием музы. А сейчас? Смысл и назначение поэзии сегодня остаются прежними; изменилось лишь ее конкретное использование. Если раньше поэзия служила предостережением мужчине и обязывала его жить в гармонии с окружающими его созданиями, которых надлежало ему считать своею семьей, кровными родственниками, покоряясь желаниям госпожи, хозяйки дома, то теперь она служит упреком мужчине, не внявшему предостережениям, перевернувшему все в доме вверх дном своими пагубными экспериментами в философии, науке и промышленности и навлекшему несчастья на себя и свою семью. Современная цивилизация обесчестила важнейшие символы поэзии. Змея, лев и орел ныне потешают публику в цирке, быка, лосося и вепря закатывают в консервные банки, на скаковых лошадей и борзых делают ставки на ипподромах и стадионах, а священная роща отправилась прямиком на лесопильню. Ныне Луну пренебрежительно называют потухшим спутником Земли, а женщин именуют «вспомогательным административным персоналом». Ныне за деньги можно купить почти все, кроме истины, и почти всякого, кроме одержимого истиной поэта.

Браните меня, если угодно, лисом без хвоста[8]; я никому не служу и выбрал местом своего обитания окраину горной деревушки на острове Мальорка, католической, но антиклерикальной, жизнь в которой по-прежнему подчиняется древнему земледельческому циклу. Поскольку хвоста, то есть соприкосновения с урбанистической цивилизацией, я лишен, все, мною написанное, поневоле воспринимается как нечто извращенное и ненужное теми из вас, кто до сих пор согласен на роль винтика в промышленной машине, – непосредственно, если вы – рабочий, управляющий, торговец или рекламный агент, или опосредованно, если вы – чиновник, издатель, журналист, учитель или сотрудник широковещательной корпорации. Если же вы – поэт, то для вас принятие моей исторической грамматики мифа будет равносильно признанию в неверности богине, – ведь вы выбрали свою профессию, польстившись на обещание работодателей обеспечить вам стабильный доход и досуг, чтобы в свободное от исполнения профессиональных обязанностей время оказывать обожаемой вами богине ценные услуги. Кто я такой, спросите вы, чтобы предупреждать вас: богиня требует или предаться ей безраздельно, или позабыть о ней вовсе? Но неужели я предлагаю вам бросить работу и, за недостатком капитала, осесть на маленьком клочке земли, превратиться в буколических пастухов на отдаленных, устроенных по старинке фермах, подобно Дон Кихоту, который не смог примириться с необходимостью жить в современном мире? Нет, отсутствие хвоста не позволяет мне давать практические советы. Я осмелился только рассмотреть проблему в историческом освещении, а как вы примиритесь с существованием богини, меня не касается. Я даже не уверен, что поэзия – ваш осознанный выбор.

Р. Г.

Дейя,

         Мальорка,

                          Испания

С тех пор как мне исполнилось пятнадцать, поэзия стала моей главной жизненной страстью и я совершенно сознательно никогда не предпринимал ни одного начинания и не вступал ни в какие отношения, которые противоречили бы поэтическим принципам, чем заслужил репутацию эксцентрика. Проза давала мне средства к существованию, однако прозу я сочинял, чтобы обрести утонченную чувствительность к принципиально иной по своей природе поэзии, а выбираемые мною темы всегда были связаны с важными поэтическими проблемами. Сейчас мне шестьдесят пять, и меня по-прежнему занимает парадокс: как это, несмотря на все гонения, поэзия умудрилась выжить в современном цивилизованном мире? Хотя писание стихов и признают профессией, его не преподают в высших учебных заведениях, а его совершенство неизмеримо никакими критериями, сколь бы приблизительны они ни были. «Поэтами рождаются, а не становятся». Отсюда неизбежно следует вывод, что природа поэзии слишком таинственна, чтобы стать предметом строго научного анализа, и что она представляет собой тайну даже бóльшую, нежели королевская власть, поскольку королями не только рождаются, но и становятся. А в отличие от поэзии, слова покойного короля, произноси их хоть в церкви, хоть в кабаке, мало кого волнуют.