Залатать кровлю еще не успели. Кларк натянул проволоку, чтобы лошади не лезли в грязь, а Карла разметила круг поуже.

Сейчас Кларк выискивал по интернету, где бы прикупить кровельный пластик по сходной цене. Хоть на распродаже, хоть с рук. Ехать в город, на строительную базу к братьям Бакли, он отказывался: на нем висел нешуточный долг, да и расплевался он с владельцами. Звал их теперь не иначе как «Бакланы с Большой Дороги». Кларк умудрялся расплеваться не только с теми, кому задолжал. Сперва не разлей вода, потом склоки начинаются. В какие-то заведения даже заходить отказывался, Карлу отправлял, потому как скандал там учинил. Взять хотя бы аптеку. Однажды какая-то старуха влезла перед ним без очереди, точнее, позабыла что-то купить и вернулась, но очередь по второму разу занимать не стала и оказалась аккурат перед ним. Он – к кассиру с претензиями; кассир объясняет: «У нее эмфизема легких», а Кларк ему: «Фу– ты, ну-ты, а у меня – геморрой задницы»; ну, тут управляющий прибежал и Кларку мозги вправил. А то еще в придорожной кофейне была реклама завтраков со скидкой, а Кларку в скидке отказали: он после одиннадцати пришел – и давай права качать, а потом швырнул картонный стаканчик горячего кофе об пол и, по рассказам, едва не обварил сидевшего в коляске ребенка. Сам же Кларк твердил, что до коляски было полмили, а стаканчик он просто выронил, потому как ему не дали ободок-держатель. Очевидцы говорили: он и не просил. А Кларк отвечал, что не обязан выпрашивать то, что ему и так положено.

– Заводишься с полоборота, – пеняла ему Карла.

– Мужикам простительно.

Она не стала припоминать ему скандал с Джой Такер. Джой Такер, городская библиотекарша, привела к ним на содержание свою каурую лошадь. Кобылка была норовистая, звали ее Лиззи: когда у Джой Такер бывало благодушное настроение, она называла свою любимицу Лиззи Борден[1]. А вчера приехала покататься и совсем неблагодушно высказалась в том смысле, что навес до сих пор не починили и на Лиззи смотреть жалко – не иначе как простудилась.

На самом-то деле ничего с ее Лиззи не сделалось. Кларк – в меру своих способностей – попытался библиотекаршу успокоить. И тут завелась сама Джой Такер, стала кричать, что у них тут бардак, что Лиззи заслуживает лучшего, а Кларк ей и говорит: «Не нравится – забирайте». Вопреки опасениям Карлы, Джой кобылку не забрала (покамест). Но Кларк, успевший прикипеть к Лиззи, отказался к ней подходить. Лиззи захандрила, стала капризничать, когда ее на корде водили, брыкалась, когда ей копыта чистили, а это положено делать ежедневно, чтоб инфекции не было. Да еще и куснуть норовила.

Но хуже всего, по мнению Карлы, была пропажа Флоры, белой козочки, которая прежде не отходила от лошадей – ни в стойле, ни на выпасе. Сгинула два дня назад. Карла боялась, что ее сожрали койоты или одичавшие собаки, а то и медведь задрал.

Прошлой и позапрошлой ночью она видела Флору во сне. Вначале Флора подошла прямиком к ее кровати, с румяным яблоком во рту, а давеча козочка заметила, что к ней идет Карла, и пустилась наутек. Вроде на одну ножку припадала, но все равно умчалась. Завела Карлу в какие-то дебри колючей проволоки, словно на поле боя, а потом она – Флора – проскользнула белым угрем насквозь, даром что с больной ножкой, и пропала.

Лошади увидели, что Карла идет к манежу, и с несчастным видом, хоть и в новозеландских попонах, сгрудились у забора, чтобы она не забыла о них, когда пойдет обратно. Карла тихонько с ними заговорила, повинилась, что пришла с пустыми руками. Потрепала их по холкам, потерла носы, спросила, не знают ли они, где Флора.