— А здесь дорога одна, — добродушно оповестил подошедший сзади водитель автобуса.

Таня вздрогнула от неожиданности и развернулась.

Мужчина внимательно изучал ее, но улыбка была открытой и искренней, что позволило немного расслабиться.

— Вон туда, прямо по тропинке. — Он указал нужное направление рукой. — Дальше налево, по проселочной дороге километра два — и вы на месте.

 — Спасибо. — Таня слабо улыбнулась в ответ и обернулась в надежде, что тот алкаш пойдет в деревню и им будет по пути, в конце концов, он местный и с ним не так страшно пробираться сквозь темноту. Но его нигде не было видно, и ей ничего не оставалось, как пойти указанным маршрутом в одиночку.

Немного не так она представляла себе это путешествие. Ее должны были встретить и проводить, но на деле все оказалось по-другому. О плохом думать не хотелось совершенно, но смутная тревога уже вовсю гуляла в душе. Паника медленно просачивалась во все поры организма, и Тане с большим трудом удавалось сохранять спокойствие и хладнокровие. Горько усмехнувшись превратностям судьбы — единственная дочь строительного магната, рожденная с золотой ложкой во рту, оказалась совсем одна, в какой-то глуши на краю земли, еще и с маленьким ребенком на руках, — она решительно двинулась вперед.

***

Александр забрал свой пакет и, выглянув на улицу, крикнул водителю, сидевшему на остановке:

— Дядь Вань, ушла?

— Ушла, — усмехнулся тот и закурил сигарету.

Саша спустился и все же опасливо осмотрелся — совсем не хотелось встретиться с незнакомкой еще раз. Не обнаружив ничего подозрительного, направился к остановке.

— Наконец-то, я думал, вечно будет тут стоять, — проворчал он и присел на лавочку рядом с водителем.

Иван Федорович Колесник был практически единственным человеком, с кем Саша поддерживал общение. Он знал дядю Ваню с детства как лучшего друга отца, а когда тот умер, Иван Федорович всячески помогал и поддерживал их с матерью. Белов был благодарен ему за все и относился с большой теплотой и уважением. Пожалуй, только Колесник знал его непростую историю, но никогда никому не рассказывал.

— Кто это? — спросил Иван Федорович, прервав затянувшееся молчание.

— Понятия не имею…

— Не местная…

— Тоже мне, капитан очевидность. — Белов ухмыльнулся и, открыв бутылку, сделал большой глоток. Огненная жидкость опалила пищевод и с жаром потекла по телу, расслабляя мышцы и затуманивая сознание.

 — Хороша…

 — Не заметил, — не моргнув глазом, соврал он и с силой сжал бутылку. Вопреки здравому смыслу заметил все и даже больше, воображение услужливо дорисовало недостающие детали. А теперь жаждал забыть как можно скорее и эту женщину, и все, что с ней связано, надеясь больше никогда не встретить ее.

— А зря, я бы на твоем месте за такой приударил… — констатировал Колесник и мечтательно вздохнул.

— Так что мешает?

— Жена.

— Тоже мне, моралист, — беззлобно поддел его Саша, продолжая отхлебывать водку из горла.

— Не моралист, а честный семьянин. Мы с Любкой за двадцать лет ни разу друг другу не изменили, и я не собираюсь нарушать эту традицию.

— Счастливчик, — горько усмехнулся Белов, невольно вспомнив свою семейную жизнь.

— Не завидуй, — поучал его Иван Федорович по-отечески. — Бабу свою любить надо, а не на других смотреть и сравнивать, тогда и она будет для тебя стараться.

— Ладно, хватит на сегодня философии.

— А ты не выделывайся, — не унимался водитель. — Я жизнь прожил и кое-чего в людях понимаю. Хорошая девка, помяни мое слово, а вот это, — указал пальцем на бутылку в руке Саши, — путь в никуда…