Я ошарашенно застыла от его несправедливых холодных слов. Никакой любви и поддержки в его глазах. Это я все придумала, выходит. И любовь нашу и крепкую семью…

Больно. Невыносимо больно было все это слышать и наблюдать как рушиться мой радужный замок на моих глазах.

— Хорошо, я обращусь в нашу городскую больницу, — тихо ответила я, сглотнув слезы.

Но потом и это мне стали ставить в упрек. Ведь там нужно было сдавать кучу анализов, пройти нужных специалистов, отстояв перед этим в длинных очередях. Все это требовало времени и сил, а Андрей привык, что я их трачу исключительно на него и нашу фирму.

Он закатил мне громкий скандал, когда я не смогла присутствовать на финальной презентации нашей заявки у инвесторов. Я доделывала и отправляла ее уже из больничной палаты. Но когда вернулась после необходимых процедур, Андрей зло посмотрел и накричал, что это я виновата в том, что наш проект проиграл конкуренту.
Он все орал и орал, а я в какой-то вязкий густой туман проваливалась.

Это последнее, что я помню о родном мире. Его перекошенное злое лицо, потом резкое головокружение, потолок и темнота.

Невеселая смерть, и полная лишений и опасностей новая жизнь.

Готова ли я продолжать?

Я упрямо встряхнулась и сжала зубы. Мне просто нужна небольшая передышка. Немного отдыха, и я снова буду в норме. Все образуется. Должно. Повезло же с этой временной работой, значит будет и белая полоса.

Только потерпеть немного… Ты сильная, Таня. Ты справишься. Вспоминай, сколько за этот год было подобных и даже более сложных моментов? Справилась же. Вот и сейчас. Не раскисай.

Мы едем к морю. Там точно все будет хорошо. Обязательно.

Мои надежды не оправдались. До Арустона мы добрались без происшествий. Мне выплатили всю оговоренную сумму, но новой работы не предложили, несмотря на мои ожидания. У дочери моей временной хозяйки уже был полный штат прислуги и брать кого-то постороннего она не собиралась.

Я не держала обиды. Самое главное, что мне все заплатили, и я оказалась подальше от столицы.

Надеюсь, я серьезно запутала своих преследователей и от меня, наконец, отстанут.

Даже мой огонь вроде не так бушевал и рвался наружу. За время поездки было всего два небольших срыва, да и те я очень быстро смогла погасить.

Но на этом моя белая полоса закончилась.

Новой работы я как ни старалась, найти не смогла. Везде требовались либо рекомендации, либо физическая сила. Танцевать снова, развлекая народ, я боялась.

В посудомойки меня не взяли, осмеяв мои тонкие руки и ладони без мозолей.

Хозяйка отчего-то решила, что я воровка и собираюсь их обмануть.

— Пошла прочь, дрянь гильдейская, — орала она мне вслед. — Думаешь, клеймо свела, так не узнают тебя?

Про гильдию я слышала. Даже пару раз подходили ко мне их сутенерши и зазывали ласково на непыльную работу, где только улыбаться нужно и хорошо выглядеть. Я шарахалась от этих теток, как от огня оба раза.

Меня-то не одурачишь подобным образом. Я в курсе, чем эти бабочки занимаются, и туда я точно не пойду, даже если с голоду подыхать буду. Лучше туалеты мыть или навоз в конюшне чистить.

Поэтому вдвойне было обидно, что меня за одну из этих мотыльков приняли.

Мои средства очень быстро таяли, как бы я их не экономила. Мне ведь пришлось купить себе новое платье, чтобы выглядеть более опрятно. Здесь было намного жарче, чем в столице, и я постоянно страдала от этого. И новую обувь по этой же причине. И косынку на голову. Тут все в таких ходили.

Я каждый день обходила новые улицы, но мне катастрофически перестало везти. Нигде меня хотели брать. Я уже почти отчаялась и решила отправиться куда-нибудь в пригород или дальше в близлежащие деревни, попытать счастья.