Не является ли это вообще характерной чертой разумного существа – иметь некое представление о «справедливости» в самой своей природе и стремиться к осуществлению этой «справедливости» в силу опять же этой своей природы? Но, что парадоксально, в силу своей же природы – о, эта природа человека! – во вполне определённый момент человеку свойственно предавать это стремление, а, значит, и всё самое лучшее, заложенное этой самой природой разума в него, для того, чтобы кто-то другой заново начинал борьбу, за справедливость уже на новом витке, раскручивающейся сквозь столетия спирали, именуемой «ходом истории».

Даговар сравнивал исторические факты, и ему начинало казаться, что так оно было, есть и будет, что понятие «справедливость» невыполнимо и недостижимо, как недостижима бесконечная величина (какая это величина в данном случае – бесконечно большая или же бесконечно малая, капитан решить не мог).

И, что самое удивительное, именно в такие моменты ему ещё сильнее хотелось бороться действительно за эту самую неясную и туманную «справедливость». Потому и такую туманную, что за несколько тысяч лет существования цивилизаций на Силонте и во всех известных мирах, никто не мог хотя бы теоретически указать, как этой справедливости достичь, однако объяснить это пытались очень многие. Конец всяким попыткам объяснения положили, правда, именно в Имперской Республике, объявив, что отныне со справедливостью всё ясно, и справедливость – это то, что происходит на Силонте в настоящее время. Это было своего рода изобретение, радикальный метод, поскольку ни одно правительство где-либо в космосе, ни одна династия, существовавшая до Грандиозного Переворота, до подобных вещей не додумались. В Имперской Республике просто официально запретили рассуждать о справедливости поскольку считалось, что таковая достигнута, а всякие рассуждения – попытки нарушить эту самую «справедливость». Довольно логично и просто: кто не с нами, тот против нас.

И чем дальше капитан Даговар имел дело с «Обновлением», тем больше его одолевали сомнения. Он желал только одного – бороться за лучший порядок на Силонте, и готов был отдавать для этого максимум своих сил, но он видел, что идеологи их нелегальной организации не могут предложить ничего конкретного кроме банального государственного переворота. А капитан был достаточно умен, чтобы понимать недостаточность простой замены режима и необходимость иметь чёткую программу действий после прихода к власти. Если такой программы нет, то сюжет спектакля не изменится, на сцену выйдут лишь новые актёры. Однако и сам Даговар не знал, что предложить.

Будучи максималистом, Даговар-младщий не был фанатиком. Поэтому на основании того, что он видел вокруг себя, в его голову и начал закрадываться скептицизм. Капитан стал охладевать к какой бы то ни было борьбе, хотя, будучи энергичным, продолжал активно работать в «Обновлении», не признаваясь даже самому себе, что смысла в этих действиях видит всё меньше и меньше.

Пилот Ниморан зевнул, не отрывая взгляд от экрана. Кончался пятый час после получения приказа на задержание нарушителей границы.

– Что зеваешь, Ниморан? – Майор Малваун хлопнул пилота по плечу (сержант Ниморан был одним из немногих, к кому майор почему-то благоволил). – Уже устал?

– Никак нет, господин майор! – как можно бодрее ответил сержант. – Готов нести вахту, сколько потребуется, чтобы выполнить приказ! Только очень уж однообразно, – пожаловался он.

– Ничего-ничего, главное – накрыть этих гадов! – Майор потёр ладонью по подлокотнику кресла. – Верно я говорю, а, сержант?