Тихо рассмеявшись, я посмотрела на неё.  Мама была ниже меня практически на голову, но, что удивительно, даже с таким крохотным ростом, она не смотрела на меня снизу-вверх, нет, её удивительные глаза словно находились на моем уровне. И этот взгляд окутывал меня теплом, как пушистым одеялом. Нежная, прекрасная, добрая и просто удивительная женщина, моя мама. Она никогда не повышала на меня голос, всегда, несмотря на любые шалости, смотрела на меня вот так, и даже слов не надо было… мне сразу становилось хорошо, и я искренне извинялась за все шалости.

– Почему вы здесь? – я наконец-то вспомнила, зачем я гналась за ними.

– Ах да! – взяв меня под руку, призывая меня пригнуться, она зашептала: – Дочка, ты бы в следующий раз убеждалась, что брат на месте.

– В смысле?

– В том, что Риаэн отбыл на пару дней к демонам, – по моей спине прошел холодок, – а когда твой папа прочитал твой вестник… Знаешь, я едва смогла его сдержать, чтобы подождать до сегодня. Он ещё вчера захотел… поговорить с… Геонором.

То, как она запнулась перед «поговорить», напрягло. Но меня больше заинтересовало, что произнесла имя ректора она с легкой степенью недовольства, при этом закатив глаза, что было совсем несвойственно для её поведения. Вспомнив, что мама когда-то тут недолго, пару месяцев вроде, училась, о чем она рассказывала как-то вскользь, догадалась, что и у неё с ним «диалог» не заладился. Кстати, а может, Геонор ко мне именно из-за мамы так относится? Да нет, она тут больше двадцати лет назад училась и совсем недолго. Вряд ли.

– Понимаю, я… не хотела, чтобы вы узнали. Не хотела вас беспокоить, – мой голос упал, когда мысли переметнулись с отношения ко мне ректора на то, что отец прочитал письмо. Стало стыдно. Родителям я никогда не врала, они всегда шли мне на встречу, слушали меня, а я за их спинами так поступила.

– Дочка, ты ведь знаешь, что нам можно говорить обо всём. Тем более, когда у тебя какие-то проблемы, – и после этих слов мне захотелось провалиться сквозь землю от стыда. – Конечно, мы беспокоимся о своих детях, ведь хотим, чтобы у вас всё было хорошо.

– А где папа? – опустив взгляд, пробормотала я, глядя на носки своих туфелек, не зная, как посмотреть маме сейчас в глаза.

– Пошел со знакомым поговорить, перед тем как… – она вздохнула, – встретиться с Геонором, раз он так настаивает. Отец ведь хотел сначала с тобой связаться, но… В общем, я уговорила его подождать и успокоиться.

– Что он хочет предпринять?

– Ну-у, – она снова притянула меня к себе и, поцеловав в висок, попыталась меня успокоить, – папу расстроить, как ты знаешь, довольно сложно, но он немного разволновался. Так что даже я не знаю, чем закончится их разговор. Но ты не волнуйся, если что, я сумею его успокоить, и всё обязательно обойдется. Также мы с ним понимаем, что ты хотела бы сохранить своё инкогнито, осознаем причину этого. Поэтому и отпустили тебя сюда учиться, и тут сейчас не с официальным визитом, но скрываться под личиной папа, сама понимаешь, не согласился бы.

Мой мозг зацепился за фразу: «немного разволновался». В отношении папы это звучало как гром среди ясного неба.

Немного изогнутая бровь выражала высшую степень его изумления, едва сведенные брови – сильнейшую степень недовольства. Он только радовался, когда мы, его семья, были рядом, искренне и ярко… Но чтобы папа «волновался»! Такого я, вообще, никогда не видела!

– Какая красотка! – мои мысли прервал восхищенный вопль одного ненормального и безумного оборотня, который возник словно ниоткуда. И этот самоубийца сделал то, что привык делать со всеми приглянувшимися ему адептками… Он от души, с чувством и блаженным выражением на своей наглой морде шлепнул мою маму по попе… И, прежде чем я или она что-то успели сообразить, схватил её ещё и за плечи и притянул к себе.