Глядя в любимый фаянсовый маршальский эллипс, я выдержал секунду уважения и… дописал. Потом вымыл руки кремлевским мылом и отдал писсуару честь.
Ещё хуже, чем шпионаж
Порой мы играли по десять елок в день. Пахота была чудовищная, но по тем временам только этим можно было подзаработать.
И вот в Детском театре артист Молодцов на елке играл Петуха. У него были такие красные ноги с большими желтыми когтями. В таком наряде ходить он не мог – передвигался по сцене прыжками. И вот однажды он чувствует, что опаздывает на Кремлевскую елку. Тогда он решает не снимать петушиные ноги, сверху надевает длинное пальто и из Детского театра прыгает на улицу. Такси взять не может. И тогда он скачет напрямик через Красную площадь, со стороны представляя диковинную картину: здоровенный мужик в длиннополом пальто скачет, как козел, с петушиными ногами. Как только он поравнялся с Мавзолеем, его вдруг схватили и через Спасские ворота куда-то поволокли. Стали обвинять в шпионаже (только шпионы пересекали границу на копытах), устроили дознание. Когда он объяснил, что бежит на елку в таком виде, ему, разумеется, не поверили, но все-таки решили позвать кого-то из артистов с Кремлевской елки для опознания «петуха». Пришел я, клялся, клялся, божился, что Молодцов никакой не шпион. Кажется, убедил. Отпуская его, генерал сказал: «Хорошо, я верю, что он не шпион. Но то, что он бежал в куриных ногах мимо усыпальницы вождя мирового пролетариата, это еще хуже, чем шпионаж».
Стихи о Ленине
В стародавние времена существовала традиция: на Новый год в Колонном зале ставили для детей елку, на которой Деда Мороза изображал Владимир Ильич. Да-да-да, сам Владимир Ильич!
Он гулял по лесу, вокруг него собирались зверюшки – они танцевали, прыгали, короче, веселились сами и веселили Владимира Ильича. Конечно, были там и темные силы, но дедушка Ильич с помощью этих зверюшек побеждал их. А потом под крики детей: «Елочка, зажгись!» – Владимир Ильич зажигал эту елку, и все танцевали вокруг нее.
Завершался этот спектакль тем, что заранее подготовленные дети выходили на сцену и читали стихи о Ленине. Они известны, их не так уж и много: «С кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной».
И вот однажды из первого ряда стал раздаваться истошный крик:
– Я хочу! Я хочу!
Кричал маленький мальчик и рвал себе пальчики, как хазановский студент кулинарного техникума. Ведущему ничего не оставалось, как пригласить его на сцену:
– Ну конечно, конечно! Иди сюда, мальчик. Хочешь прочитать стихи о Ленине?
– Да, я хочу о Ленине!
– Хорошо, ты знаешь стихи о Ленине?
– Да, я знаю о Ленине!
– Ну иди к микрофону.
Мальчик поднялся на сцену, подошел к микрофону и начал: «По улице шел зеленый крокодильчик… И вдруг обосрался…»
У меня было такое ощущение, будто в зале рухнули все хрустальные люстры. Наступила гробовая тишина… Тут кто-то из ведущих попытался выйти из положения: схватил какого-то зайчика или медвежонка, сунул его мальчику в руки и стал выпроваживать со сцены:
– Ну ты иди, иди. Спасибо тебе! Все хорошо, все хорошо. Елка продолжается!
Мальчик спустился со сцены, нашел свое место и сел. И вот тут мы увидели страшную картину. Он сел рядом с большим-большим дядей. А дядя отрекся от ребенка. Он сделал вид, что это чудовище, которое только что сошло со сцены, не его сын, не его внук и вообще никакого отношения к нему не имеет. Но самое страшное, что сам мальчик каким-то подсознанием понял, что он совершил нечто ужасное, и вел себя так, будто этот громадный дядя не его папа, не его дедушка и он к нему тоже никакого отношения не имеет.