На голове у Уилла – художественный беспорядок, лицо – абсолютно белое, а губы накрашены красной помадой. Через несколько часов он будет давать интервью австралийским журналистам. Профессор уже порядком устал. Он начал свой проект в июне 2015-го и успел дойти до 80-х годов. Сначала он был Зигги Стардастом – нервным и нетерпеливым. Он почти не ел и не спал, постоянно общался с прессой – ведь так ведет себя человек, который хочет прославиться. А Боуи очень, очень этого хотел. Зигги Стардаст – это яркий кусок пластмассы с блестками, за которым можно спрятать очень стеснительного парня.

Потом Уиллу пришлось стать Изможденным Белым Герцогом – фашистской сволочью из 1976-го. Элегантным накокаиненным Пьеро, почти не выражающим эмоций. Он расставил по комнате черные свечи, включил немецкую музыку и писал под нее странные полотна.

«Если ты решил быть Белым Герцогом, то ты становишься как пуля, как нож, – объясняет Уилл. – Боуи придумывал все эти образы не просто из пустоты, они были внутри него. Просто в тот или иной момент он вытаскивал их на поверхность. В 70-е ему было очень тяжело, и ему надо было стать именно таким, чтобы все это пережить. Белым Герцогом может быть не каждый, потому что не в каждом он есть. Во мне нашелся». Уилл говорит, что Боуи 70-х напоминает ему больную птицу – он как-то весь постоянно сжимается, поджимает под себя ноги, когда садится. «Семидесятые были настоящей катастрофой, – говорит доктор. – Нам повезло, что мы не потеряли Боуи в это время». Это то самое время, когда Боуи, по его словам, питался красным перцем и молоком. Уилл попробовал питаться так же и понял, откуда взялась эта странная поза больной птицы. Он почувствовал себя именно так. Уилл несколько недель бороздил Лондон в лихорадочном состоянии: если ты Белый Герцог, то ты – сверхчеловек и имеешь право делать все, что угодно. Ты сильный, жестокий, и за твое преступление никогда не будет наказания.

– Так ты что, правда что-то натворил? – спрашиваю я Уилла, но он уходит от ответа:

– Понимаешь, мне лучше об этом никому не рассказывать. Иногда я думаю, что Боуи не комментировал мой проект, потому что успел забыть, каким он был в семидесятые, и не очень хочел вспоминать. Это правда очень тяжело. Странно даже, что он тогда выжил. Иногда я думаю: вдруг он на самом деле умер намного раньше, а вместо него был его клон – этот бодрый подтянутый человек?

К тому моменту, когда Уилл добрался до Берлина, куда Боуи поехал успокаиваться в конце 70-х, он уже порядком перестал понимать, что происходит. На экскурсии по излюбленным местам Боуи он слушал рассказы экскурсовода и иногда вдруг думал, что тот рассказывает про него – Уилла.

Сейчас профессор уже добрался до 80-х. Майора Тома, который много лет назад затерялся в космосе, наконец нашли. Оказалось, что он был всего лишь никчемным наркоманом, который за свою жизнь не сделал ничего хорошего, только дышал космическим эфиром. «Мама говорила: лучше не связывайся с Майором Томом». В 1980-м вышла песня Ashes to Ashes. На видео Боуи, съежившись, сидит один в углу комнаты с мягкими стенами. Жестокий Пьеро по берегу моря уходит к закату, чтобы исчезнуть навсегда. Это – дно, с которого постепенно начинается перерождение Дэвида Боуи. И это настоящее облегчение для Уилла: больше ему хотя бы не нужно есть красный перец и запивать его молоком.

Непонятно, как к эксперименту Уилла Брукера относился сам Дэвид Боуи – он отказался комментировать проект ученого. Уилл хочет, чтобы его самая-лучшая-книга-про-Боуи стала для того как бы подарком, выражением любви. Но ведь могло получиться и так же, как когда-то у самого Боуи с Энди Уорхолом.