– Шесть тысяч шестьсот шестьдесят! – сказал Кирюха.
– Ты о чём? – не понял председатель спортотдела.
– Это столько лет нам надо собирать на взнос в РФС. Если по пять тысяч в месяц.
– Но мы же не можем ждать так долго? Шесть тысяч лет не всякий футболист выдержит!
– Да. Не можем. Лучше мы пойдём, – сказал Кирюха миллионеру.
– Так быстро?
– Нам ещё столько вопросов надо порешать. А вы лучше не спонсируйте спорт. Вам бы семью прокормить.
– Ну нет, – возмутился миллионер. – Всяких дармоедов, типа банкиров, чиновников и арендодателей кормлю, а спорт не буду?! Не по совести это!
Расстались тепло. Васька предложил Золотарёву поиграть с ними в «Звезде» и миллионер с радостью согласился.
– Не обещаю, что скоро. Работаю с утра до ночи. Сплю четыре часа и снова в бухгалтерию, в магазины. Это вот сегодня первый раз за год выделил себе отпуск на четыре часа. В огороде поработал. С вами пообщался. Удовольствие получил. А через тринадцать минут сорок секунд снова на работу. В следующем году будут у меня четыре свободных часа, обязательно с вами, на футболе проведу!
9. А пошло оно всё!
Возле администрации города было тихо. Одинокая женщина выгуливала собачку породы чихуахуа.
– Спасибо вам, – Васька тепло пожал руку начальнику батайского спорта. – Если бы в футболе были такие, как Вы или как наш миллионер, мы бы всех порвали!
Григорий покраснел.
– Да чего уж там! Так хотелось помочь! А вот! И-э-эх!!!
И бросился к входу в администрацию, чтобы футболисты не видели его слёз.
Вечером на площадке собрались почти все. Кроме Сани Баранова – он дежурил на складе, Юрки Чистякова – гости приехали и Олега Петровского – поехал на рыбалку.
– Вот такая история, – подвёл итог Васька.
Все молчали. Долго. Грустно. А потом зазвенел весёлый крик Стрельцова:
– Так это что, пацаны! Теперь мы играть можем!
– А ведь точно! – подхватил воспрявший Саня Попов. – Нахера нам эта премьер-лига. Только проблемы. Лучше футбик погоняем!
Народ загудел радостно.
– Други мои! – вперёд вышел крупный Серёга Мент. – Православные! Давайте уже завтра катанём, а то две недели без азарта. Сколько ж можно, сердешные!