«Заратустры на них нет! Нашли кого обворовывать!» – подумалось мне. Особенно расстроила пропажа плюшевого кенгуренка Фишки. Жена так его обожала. Жалко.

И что мне было делать… Чернокнижники, маги и фокусники в такой ситуации казались мне слабыми помощниками, а вот милиционеры… Хвала Аллаху, телефон был на месте. На том же месте меня терпеливо ожидал еще один сюрприз. Записка…

«Вот это наглость!» – нешуточно удивился я. – «Грабят, еще и записочки оставляют».

Прочел:

«Милый, я забрала свои вещи. Все унести не смогла. За телефоном и поваренной книгой зайду завтра. Целую. Тома».

Только теперь я увидел себя со стороны. Безумный чел с бутылкой «Дон-батюшки» в руках, стоящий посреди комнаты, заваленной книгами. Отличный кадр для фильма времен перестройки. Типа «на пороге новой жизни». Прекрасная деталь – среди книг. Это показалось особенно удачным в киношном смысле, зритель сразу поверит в чрезвычайно развитую интеллектуальность хозяина подобной квартиры. Эдакая духовная нищета вселенских масштабов. Кстати, о нищете. Интересно, а что, кроме женской одежды и Фишки, было ее вещами?.. Такая постановка вопроса завела меня в тупик, ведь и видик, и телек, и вся мебель были здесь, еще когда я жил с родителями и спокойно себе учился в младших классах школы номер шестнадцать. Но все это, в конце концов, были мелочи. Часы показывали пять минут седьмого! Как кипятком!

Как я бежал по лестнице!!!

Ждали меня.

Дядька Валька, Леха и Саня Чистяков сидели на лавочке, о чем-то спорили. Видно, так увлеклись, что даже при мне тему менять не стали. Ну я и притих в сторонке, с нелепой бутылкой.

– А что забор! – возмущался Саня. – Да им какие заборы ни построй, все равно разломают!

– Уроды! – кивнул Леха. – Таких – только бомбой.

– Не нужен забор, – согласился дядька Валька. – Я отгородился, ты отгородился. И что? Стали мы дальше? На пальцы надели перчатку. Ну, и довольны – у каждого теперь своя рука. А раз своя, значит, отличается от других. Трудно ли придумать, чем отличается…

– Москали! – убежденно заметил Леха. – У них своя болезнь Шюллера, у нас своя болезнь Хенда.

Дядька Валька улыбнулся. Повернулся ко мне:

– Андрей! Что это там у вас сегодня, переворот, что ли? Переезжаете куда?

– Да… да, вроде… частично.

– Ты чего опаздываешь? – то ли в шутку, то ли всерьез нахмурился и, как мне показалось, смутился Леха.

Я извинительно пожал плечами:

– Вот… принес…

Валентин Иванович принял бутылку, пожал мне руку и подмигнул Сане:

– Санек, ты там подсуетись.

– Какой разговор, Иваныч! Момент!

Исчез. И только образ его, в память врезанный. Телепортация, что ли?

– Ты садись! – предложил мне дядька Валька.

Я присел на краешек, заметив, как бутылка перекочевала за пазуху нашему дворовому Антимоскалиту.

– Дабы не соблазнять ближнего, – Леха хмуро покосился на ветерана Василь Василича, копошащегося в огороде.

– Леш! – дядя Валя сделал странный знак пальцами. – Принес бы хлебушка…

– Понял! Все понял. Хорошо. Будет хлебушек…

Мы остались на лавочке вдвоем. И тут он спросил:

– Что именно ты хочешь узнать?

Вы можете не верить, но я на самом деле вздрогнул. Меня аж перетряхнуло всего. Это был не дядька Валька, мужик из квартиры в нашем подъезде, вечно ворчащий на гадящих котов… Этого человека я видел, точнее, слышал впервые. Не было в его голосе ничего тутошнего, о чем вчера размышлял Леха. Наоборот, нездешняя такая усталость, словно пришел человек из такой абсолютно лютой экзистенциальной хрени, а ему: «Своди нас, ежик, еще к тем грибочкам!» Короче, растерялся я не по-детски.