В течение первого года пребывания нашей военной эскадры в Инкерманском заливе, некоторые наши суда продолжали крейсерство на определенных дистанциях около крымских берегов; а один небольшой сторожевой отряд, под начальством капитана Козлянинова, оставался при входе в Керченский пролив у мыса Таклы.

В октябре месяце Мекензи получил от Клокачева приказ: Всю эскадру ввести в новую гавань, впрочем, окончательно не разоружая; а в полной готовности к выступлению в море иметь одних крейсеров. И потому в начале ноября все наши наличные черноморские военные суда располагались в Ахтьяре на первую зимовку; все они были теперь в сборе и в первый год приобретения нами Крыма именно они и составляли наш военный действующий флот на Черном море».

Решение о постройке города и порта на берегу лучшей из черноморских бухт было принято, как известно, Екатериной Второй в Санкт-Петербурге. Было ли это случайностью? На первый взгляд, вопрос весьма неуместный, где, как не в российской столице, мог родиться столь великий замысел.

Но не будем торопиться, ведь город святого Петра, прежде всего, восстановил историческую справедливость по отношению к земле, ставшей у истоков его собственного рождения…

Вспомним знаменитый посох Андрея Первозванного, водруженный апостолом на берегах Невы. Вспомним, что и само название города – Санкт-Петербург дано в честь младшего брата Андрея С святого Петра, апостола, так же в свое время пребывавшего в Херсонесе. Отметим и провидческий шаг царя Петра (чьим хранителем был святой Петр), ознаменовавшим основание своей будущей северной столицы тем, что вместе с закладной доской опустил на месте будущей Александро-Невской лавры в болотистую приневскую землю шкатулку с мощами Андрея Первозванного.

Может именно поэтому провидению было угодно, чтобы самодержец, основавший город, благословленный посланцем херсонесской земли обрел у потомков титул «Великий». Ибо, как сказано в писании: «да воздастся каждому по заслугам его».

Рождение Севастополя неотделимо от рождения российского Крыма. 2 февраля 1784 года было окончательно ратифицировано присоединение Крыма к России и учреждении Таврической губерни. А уже 10 февраля был издан высочайший указ об устройстве «крепости большой Севастополь, где ныне Ахтияр и где должны быть Адмиралтейство, верфь для первого ранга кораблей, порт и военное селение.

А еще через двенадцать дней Севастополь был открыт «для всех народов, в дружбе с Империею НАШЕЮ пребывающих, в пользу торговли их с верными НАШИМИ подданными».

Князь Г.А. Потемкин-Таврический. Памятная медаль. Конец XVIII в.

Именно с этого момента Севастополь становится основным местом базирования, строящегося Черноморского корабельного флота, хотя юридически чисто военно-морской базой Севастополь станет только через 20 лет, когда Александр Первый подпишет указ:

«Начав в Севастополе быть главному военному порту, повелением находящуюся там таможню снять, которой действие иметь кончится в течение шести месяцев, считая с сего дня. По прошествии того срока купеческим кораблям вход туда не будет дозволен, разве, когда от шторма или других внезапных случаев какой корабль зайдет в порт для починки или для спасения, а не для торга; и коль скоро минет опасность или починка, иной не должен оставаться».

Екатерина Вторая подписала указ о присвоении новостроящемуся городу имени Севастополь 10 февраля 1784 года.

Совсем недавно из небытия бездонных хранилищ Российского государственного архива древних актов морским историком капитаном 1 ранга Владимиром Овчинниковым был извлечен чрезвычайно интересный документ. Озаглавлен он следующим образом: «Краткая идея об укреплении Севастопольского пристанища (НAVRE)». Ранее в научном обороте этот документ еще не был. Не совсем понятна датировка его. И хотя подпись гласит «1796 год», судя по содержанию, она ошибочка и более уместно говорить о 1786 году. Не совсем понятно и окончание в названии – НAVRE. Но при чем здесь французский Гавр? Быть может автор «идеи об укреплении севастопольского пристанища» просто-напросто взял за основу этой идеи устройство Гаврского порта.