О Владике, преданно ждавшем ее все это время на Земле, Вика старалась не думать. Да, это подло — изменять жениху, особенно когда назначена дата свадьбы. Но, во-первых, жениху же, не мужу. А во-вторых, все равно никто не узнает. Аурелиус возвращаться не собирался, ему и в этих условиях сладко жилось. Сама Вика, само собой, будет молчать как рыба. Так что…

Повторная мысль о столь желанном скором сексе с бастардом вызвала непривычное томление внизу живота. Там сейчас разгорался огонь желания, постепенно съедавший Вику и заставлявший вновь и вновь мечтать о том, кто удовлетворил уже, наверное, всех аристократок в округе.

«Он шлюха, только мужского рода, — въедливо напомнил телу мозг. — Наверное, и срамных болезней у него полно. Зачем тебе тот, кто по первому зову спускает штаны перед каждой юбкой?»

«Пусть, — упрямо ответило тело, — он красавчик. Он нежный. Мне с ним хорошо. Я его хочу».

Мозг грязно выругался, не постеснявшись использовать всю знакомую Вике ненормативную лексику.

На тело это не подействовало. Оно продолжало медленно сгорать в огне желания и мечтать об опытном и сексуальном бастарде.

Вика вздохнула, поднялась с постели, как и была, обнаженная.

— Идиотка, — пробормотала она. — Я точно идиотка. Ну это же полная дурость — променять долгую и стабильную жизнь с тем, кто тебя точно любит, на пару быстрых перепихонов с местным жиголо.

Тело упрямо дало понять, что доводы рассудка на него не действуют. Можно даже не стараться. Пусть Вика говорит, что хочет, приводит любые аргументы, но телу нужен бастард. И только он один.

— Ах, Вилли, — томно стонала, раскинувшись на постели в позе звезды, Аврора ронт Галийская, — какие у тебя пальцы… Нежные… Длинные… Еще… Да…

Уильям яростно скрипнул зубами, увы, только мысленно. Его пальцы. Она ценит в них длину только потому, что он сейчас ласкает ее промежность, добираясь до самых сокровенных уголков. И именно потому Аврора сейчас отбросила всю свою стыдливость, все свое высокомерие. А едва получит желанное наслаждение, сразу забудет о том, кто с ней спал. И будет лицемерно вздыхать при других аристократах: «Ах, Вилли, ты такой сильный и красивый. Жаль только, что бастард».

Уильям заставил себя выбросить из головы подобные глупые мысли и сосредоточиться на промежности Авроры. Деньги. Ему нужны деньги, чтобы освободиться из «рабства». И он их заработает, пусть и через постель.

А потому… Одним из пальцев Уильям начал нежно массировать клитор. Аврора рвано выдохнула, выгнулась, громко, с придыханием, застонала. Сегодня она не хотела постельных игр в прямом смысле слова. Ей было плевать на чувства Уильяма. Она желала получить наслаждение сама. И Уильям, как настоящий постельный раб, прилежно доставлял ей, своей временной хозяйке, это наслаждение, тогда как собственный член уже стоял колом, а яйца были переполнены спермой.

Еще несколько мгновений, и Аврора кончила, так, как кончала обычно, — чересчур бурно, по мнению Уильяма.

— Монеты на столике, — лениво махнула она рукой в сторону входной двери.

Привычный жест, раньше выводивший из себя Уильяма. Только теперь реакция у него была другая. Его мало волновали в данный момент местные высокородные шлюхи. Только золото. Только возможность выкупиться из многолетнего «рабства».

Уильям поднялся, быстро оделся, затем поклонился, как обычно, низко, подчеркивая свой статус, и отправился на выход. Золото он отработанным жестом положил в карман камзола.

Открыл дверь, перешагнул порог, закрыл дверь и… нос к носу столкнулся с Викторией, неторопливо шедшей по коридору рука об руку со своим дядей.