Но было в нем что-то такое, что раздражало меня до глубины души. Может быть, это была его уверенность в себе? Он злобно улыбался, зная, что владеет ситуацией. И хотя я старалась убедить себя, что он вообще меня не цепляет внешне, всё же мне нравилось это чувство – игра, которая только началась между нами.

– Говоришь пять початков съела… – он внимательно рассмотрел всё, наверняка проверял не вру ли я. – Пять часов отработаешь на ферме.

Мужчина не настаивал. Нет. Он просто сказал это, будто изрёк факт.

– С х*я ли? – ответила я. – Отвянь от меня, деревенщина. Я оплачу эти несколько несчастных початков.

Он злобно вздохнул, окидывая меня взглядом, будто изучая как меня быстрее прикончить.

– Ну и как ты мне оплатишь? – он посмотрел на мои ноги и добавил. – Натурпродуктом за натурпродукт?

Я вспылила, не дождавшись пока он договорит.

– Чтобы я? С тобой? Да никогда! Ты кто вообще такой?!

Плюнула и пошла обратно. Он что-то крикнул в мою сторону, только я уже ничего не слышала.

– Е*анное место! Одни имбицилы вокруг! Чтоб это деревня провалилась! – говорила я вслух.

Услышала, как недалеко от меня кто-то ходит, шоркая.

– И что же тебе это место сделало за пару часов?

Баб Аня материализовалась будто из пустоты.

– У вас мужики грубианы! Один только что предлагал переспать за кукурузу! Отврат!

– Это ж кто такой? Отродясь подобного не слышала, – удивилась она.

Махнула рукой, продолжая двигаться к дому.

– Огромный такой. С щетиной. Шатен, волосы слегка вьются. И он ну очень мускулистый! На кукурузном поле встретила.

– А что ж ты там делала? – спросила она, поправляя синий платок с узорами.

– Ну-у, ознакомилась с растущей культурой…

– Поди сожрала много? – сказала бабуля, усмехнувшись. – Такое Илюша очень не любит. Тщательно следит за всем.

– Так вы его знаете… – разочарованно ответила ей, резко остановившись.

Песок неприятно хрустел, забившись между пальцами. Мои ноги были полностью в земле, до щиколоток.

– Отож! Как не знать! Вырос перед моими глазами. Скоро отпразднует тридцати трех летие.

– Ему тридцать три? По поведению не больше пятнадцати! Извращенец, только об одном думает, – буркнула я.

– Что ж ты так злишься? Сама поела с чужого поля, сытая ушла, а еще жалуешься. На одно небольшое поле знаешь сколько труда выложено, чтобы всё взошло, заколосилось? Конечно, от твоих поеденных ничего не убудет… Но нужно уважать чужой труд! – объяснила она.

– Да я предлагала заплатить! А он мне: "ты отработаешь на ферме пять часов", – сказала я, скрестив руки на груди. – Баб Ань, ну это же бред!

– Я с ним поговорю, пусть снижается до двух часов работы. Пять слишком много, – сказала она. – Конечно, ты можешь просто заплатить, если есть деньги. Она говорила вкрадчиво, будто знала, что у меня ничего нет, кроме моих стринг и ультракороткого платья. – Мне нужно позвонить. Подруга за все заплатит и заберёт меня. Убьем двух зайцев. И вам мою физиономию видеть не придется, и мне – вашу.

Мы пошли дальше, приближаясь к дому. – Э нет, дело так не делается. Давай уговор, ежели ты подружишься с Ильёй, то отпущу домой. Ежели нет – заработаешь сама на поездку до дома.

Пф-ф, и зачем ей это? С мужланом ещё дружить? Взамен на моё освобождение из дыры? К чему такие сложности… Видимо хотят меня подольше использовать в качестве их раба.

– С ним дружить я не собираюсь. Второй вариант более привлекательный. Что предлагаете? – поинтересовалась я.

– Для начала сменить это профурссетское платье, – она поморщилась. – В доме цельный шкаф с сарафанами. Выберешь любое.

Зашли снова в избушку, которую старуха называла гордо "дом". А шкафом была маленькая комнатка, где рядом с соленьями висела одежда на самодельных крючках. Создавалось ощущение, что бабуля надо мной просто издевается.