Мии шло и платье, и венок. А также красные сапожки и белый полушубок. Я правда едва не пошутила почему полушубок не красный, ведь окрасить мех было возможно, но не стала ничего говорить, чтобы не портить настроение Мии. Это был ее день. И она была настолько счастлива, что даже сейчас еще шрамы погасли перед свечением ее глаз.

Я не стала дарить ей одно из своих старых украшений, накануне я обменяла его на новое, ведь новобрачной принято было дарить на севере новый подарок, с особым смыслом. Вот я и выбрала ожерелье с теми камнями, что при постоянном ношении должны были помочь невесте как можно быстрее стать матерью. Мия на мгновение смутилась, а потом крепко обняла меня.

- Спасибо вам за все.

Да мне как-то и не за что, подумала я. А потом решила на несколько следующих часов забыть о сегодняшнем разговоре с Даяром и о том, что там надумает вече шаманов. Сегодня был праздник. И я могла порадоваться за Мию.

Праздник планировался на открытом воздухе, рядом с замерзшей рекой. Там уже пылали костры и шатры, в которых можно было согреться. Хотя северяне намного легче переносили холод, чем обычные люди, поэтому они точно редко будут заглядывать в шатры. На улице пахло мясом. Хмыкнула, кверки не разменивались, они запекали диких кабанов целиком. Да и дичи здесь было немерено, а вот рыба была не в фаворе. И ели ее в основном женщины, особенно пришлые.

Не думать… это я сказала себе еще каких-то полчаса назад, когда надела подарок Лауры. Но я не могла не думать. Я смотрела, я анализировала, я сравнивала и делала выводы. Ронан всю дорогу твердил мне о свободе кверков. Но я видела не только свободу. Да и разве она заключалась в том, чтобы иметь сколько угодно любовников? Нет, кверки были частью природы, из-за своей звериной сущности. Которую они научились с годами подавлять и практически подавили в себе.

Шалирад был прав, когда-то и они были другими — дикими по-настоящему, более агрессивными, сражающимися за самку и власть. Право сильнейшего. Его вождю мог бросить любой. А затем одержать победу и самому стать новым вождем.

Слабейшие здесь не выживали. Но тогда и рождаемость была так высока, что родители с легкостью оставляли детей калек в лесу. Если кто-то из них выживал и возвращался — племя принимало его. А если несчастный доставался зверью… никто не оплакивал его. В те времена никто и не думал о том, чтобы чужачкам подселять дух кверка. Люди… были всего лишь людьми, не равными кверкам…

Но с тех пор много чего произошло. Запертые за Лисьим перевалом… многие кверки были убиты сородичами из-за дрязг друг с другом, другие преследовались людьми. Теми, кто был более слаб, но вот превосходил численностью. И кто пользовался амулетами и артефактами, которые еще действовали. И вот кверки укрылись от всего мира. И вместо того чтобы объединиться, они вновь начали грызться, убивать и делить земли.

Тогда шаманы и начали постепенно менять их устои. Теперь жизнь одного кверка была священна для другого. Дети все еще рождались редко, поэтому шаманы спасали каждого младенца.

Кверки стали более цивилизованными. Но не свободными. И не то чтобы я одобряла убийство детей оставлением их в лесу, вернее я этого совсем не одобряла, но эта якобы свобода по сути сейчас была более чем ограничена. Кверки проводили большую часть жизни в человеческой ипостаси, свою звериную сущность они держали под строгим контролем. А шаманы держали уже их под строгим контролем.

Кто покинет Арайсвен, а кто нет — решали шаманы. Рождение детей, браки, назначение консоров… все было в их власти. Но рядовые кверки этого не понимали, а вожаки если и понимали, то роптать не осмеливались.