Услышать такое от человека, которого я безмерно уважаю уже за то, что знал о нём в будущем, многого стоит. Нет, слёзы не стали наворачиваться на моих глазах, но вот понимание, что я уже, действительно, сделал немало для победы, в какой-то мере пьянило.

Жить пять лет с одной мыслью: подготовиться к войне. Отдавать самого себя, все свои силы, всю свою энергию на достижение цели – это то, что требовало благодарности от других. Ведь я тоже человек, мне хочется услышать за свои труды человеческое искреннее «спасибо».

– У меня на данный момент шестнадцать нарезных казназарядных орудий, – признался я. – Что же до корпуса… Пока тридадцать тысяч штыков и сабель. Ожидаю пополнение, что собирается в Александоровске и скоро прибудет.

Нахимов задумался.

Я не стал отвлекать вице-адмирала от мыслительного процесса. Однако понимал, что далеко не факт, что эти орудия останутся у меня. Не думаю, что их у меня просто отберут. Но, если Нахимов скажет, попросит, то смогу ли я ему отказать? Тем более, если буду знать, что для большого дела требуются шабаринки.

Эх, и почему всё-таки не настоял на том, чтобы развить производство шабаринок? Но это осложнило бы другие направления, в том числе и по производству штуцеров… Не получается все и сразу, хотя я и стремился к этому.

– Что же мы стоим, присаживайтесь! Кофе? – предложил Нахимов.

– А распорядитесь, пожалуйста, изготовить кофе из этих зёрен, – сказал я и выудил из своей походной сумки через плечо небольшой мешочек с зёрнами кофе.

Данный напиток был мною взят на австро-турецких переговорах в Рущуке. Я уже пробовал этот кофе. И, если правильно его сварить, то напиток просто чудесный.

– В отсутствие командующего, адмирала Александра Сергеевича Меньшикова, командование обороной Севастополя взял на себя вице-адмирал Корнилов. Я его смещаю. Владимир Алексеевич Корнилов нынче находится на одном из наших пароходофрегатов, – объяснял расклады Павел Степанович Нахимов.

Всё так, или примерно так, как и было в одной истории. И мне хотелось бы что-то изменить, вернее, убрать кого-то из этого списка. Уверен, что связка Корнилов-Нахимов будет более эффективной, если рядом не будет околачиваться Меньшиков. Но не убивать же мне его, право дело!

– Могу я задать вам вопрос, ваше превосходительство? – спросил я. И, дождавшись кивка, продолжил: – Почему флот не даёт сражение? На мой взгляд, человека сухопутного, непонятно, почему мы дозволяем снабжать англо-французскую группировку войск в Крыму.

– Более того, господин генерал-майор, здесь уже пятнадцать тысяч сардинцев, двадцать тысяч турок. По нашим сведениям поток десанта резко уменьшился. Однако, понемногу, но солдаты к неприятелю прибывают, – спокойным тоном говорил Нахимов.

Это сначала мне этот человек показался эмоциональным, но сейчас, как я вижу, нормальное его состояние – когда он сосредоточен и не проявляет лишних эмоций. Нужна высокая выдержка, чтобы говорить такие вещи так, что озвучил Нахимов, тем более для героического флотоводца, радеющего за победу.

– Мы можем потерять немало своих кораблей, в то время, как у англичан и французов становится в Чёрном море всё больше вымпелов. Так что вот такая складывается патовая ситуация, как в шахматах: они не могут подойти близко к Севастополю и начать его бомбардировку, так как нарвутся на наши батареи и мониторы, а мы не можем выйти в открытое море и дать им бой. Нам восполнять свои потери в кораблях будет нечем. Если мы потеряем даже четверть своих морских возможностей в то время, как наши враги смогут восполнить свои потери, то стратегически проиграем.