– А ну, покажь! – обрадовался развлечению Артемий Иванович и, перегнувшись через стол, потянулся рукою к папке.

Мсье замер и зубы его лязгнули от страха.

– Я дорого продамся! – пробормотал еле слышно он.

Артемий Иванович ошалело отдернул руку. Небольшой оркестрик, расположившийся рядом со стойкой буфета, заиграл бравурный марш, знаменовавший отплытие парохода от берега. Воспользовавшись моментом, мсье вскочил и бросился прочь, оставив недопитый стакан с хересом. Артемий Иванович запил показавшийся ему отвратительным виски трофейным хересом и отправился на поиски своего сбежавшего собеседника.

Поднявшись на верхнюю палубу, он заметил ирландцев. Даффи держал дамочку уже не под ручку, как четверть часа назад, а страстно обнимал вокруг талии. Конрой же, опершись обоими руками о палку, стоял рядом и, все более и более распаляясь, рассказывал им, как вот такой же ночью он вместе с другими фениями выгружал на берег оружие со шхуны «Надежда Эрин», а этот американец, мерзавец генерал Миллен, проваливший в прошлом году все труды по взрыву в Вестминстере, отказался сходить с корабля и вернулся на нем обратно.

Артемий Иванович вдруг почувствовал, что он одинок. Ему тоже захотелось стоять здесь на палубе в обнимку с какой-нибудь восхищенной дамой и рассказывать ей о своих богатырских подвигах во славу царя и Отечества. Он оглянулся вокруг, но все дамы были заняты. И пропадала невостребованной и его белоснежная сорочка, надетая ему лично Рачковским всего неделю назад, и не штопанные ни разу носки, о невозможности показать которые он более всего жалел, и даже чисто выбритый и надушенный настоящим кельнским одеколоном подбородок.

Тут его взгляд привлек седой французский полковник в синем мундире с витыми шнурами на груди, красных штанах и начищенных до блеска сапогах, который величественно сидел на деревянной скамейке рядом со световым люком и держал на шелковом поводке красного, как английский пехотинец, омара.

– Простите, а чем он питается? – спросил Артемий Иванович, присаживаясь рядом.

– Он уже стар и ему это совсем не нужно, – ответил полковник. – К тому же у него паралич, и он не может шевелить челюстями. Я везу его в Лондон, чтобы показать лучшим медицинским светилам.

– Это, наверное, будет дорого стоить, – сочувствующе сказал Артемий Иванович.

– Да, но он мой старинный друг и ради него я готов понести сколь угодно большие расходы.

– Я тоже очень люблю омаров. Но, что ни говори, больно они дороги.

– Вы правы, мой юный друг. Но что самое в них отвратительное, их надо купать каждые двадцать три минуты, иначе у них пересыхает глотка. – Полковник встал, достал часы и отщелкнул крышку. – У нас в распоряжении есть еще пять минут. А что вы думаете о дуэли между генералом Буланже и Флоке?

– Ужасно! – на всякий случай сказал Артемий Иванович, который ничего не слышал о такой дуэли, и тоже встал.

– Я уверен, что этот Флоке сотворил какую-нибудь подлость, – сказал француз и, взяв Артемия Ивановича под локоть, повел по палубе, волоча за собою на ленточке своего омара. – Подумать только, какой-то престарелый адвокат ранил в поединке на шпагах боевого генерала! Не сомневаюсь, что генерал Буланже проявил благородство, подставив себя под удар. Эти штатские лишены всякого понятия о чести, из-за них Франция проиграла пруссакам войну и именно они мешают теперь нам отнять у канцлера обратно Эльзас и Лотарингию!

– Не пора ли нам промочить глотку? – прервал речь полковника Артемий Иванович.

– Да-да, мы едва не опоздали!

Полковник решительно подтащил Владимирова и омара к борту и опустил последнего на ленточке вниз. Стравливая понемногу, он спускал своего красного друга все ниже и ниже, пока тот не зацепился за леера первой палубы.