Хорошо, согласимся, любовь дискретна. Теорема доказана. Ага, как же! Дискретная!.. Включилась – и люби себе на здоровье!.. Но как же тогда быть со всеми этими: «Ты меня очень любишь?», «Я влюбляюсь в тебя с каждым днем все сильней!» и т. п.?

Так что же, выходит, все-таки аналоговая? Но почему тогда любящие еще вчера, казалось бы, люди, вдруг начинают испытывать друг к другу неприязнь, а то и ненависть, перепрыгнув сразу всю шкалу? Ведь так не бывает, что сначала любят, потом влюбляются, а затем начинают испытывать интерес. Но тогда никакой это не аналоговый параметр. И не дискретный. Или же и тот и другой одновременно? А так бывает? И где, еще раз вас спрашиваю, тот самый насос, которым эта любовь накачивается?.. то есть, пардон, тот инструмент, которым она измеряется?!

Вопросов много, а ответов нет. И, наверное, быть не может. Потому что любовь эта проклятая (или, наоборот, благословенная – выяснение чего может привести к подобному безответному спору) – такой параметр, который измерить ничем невозможно, поскольку он не подчиняется никаким законам: ни физическим, ни законам логики. Что бы там эти «хвостатые» ученые не наоткрывали.

«А ты говоришь – юмор!» – устало вздохнул Александр.

В этот день все пошло еще хуже. После того как ночью ей приснился Беляев, Ирина всерьез рассердилась и запретила себе думать об этом человеке, невзирая ни на каких обезьян – ни на белых, ни на черных, ни на серо-буро-малиновых в крапинку. Поначалу у нее это даже получалось – пока она приводила себя в порядок, завтракала и собиралась на работу. Но стоило зайти в кабинет, глаза сами стали искать Александра. И хотя того еще не было на рабочем месте, Ирина почувствовала, что краснеет. От стыда, от новой волны злости на себя и, пожалуй, от страха. И вот от этого самого страха, наплевав на неуклюжую тавтологию, ей стало уже по-настоящему страшно. Что же это такое?! Неужто и впрямь влюбилась?.. Нет-нет! Не надо! Только не в него!.. Он старый… Ну, ладно, пусть не старый, но чересчур для нее взрослый, серьезный, нудный… Подумала – и оборвала себя: «Ну и зачем наговаривать-то на человека? Какой он тебе нудный? Ты с ним даже и не разговаривала толком ни разу. Серьезный – да. Так разве это плохо?»

И тут в кабинет вошел сам Александр Беляев. Она невольно вздрогнула, почувствовав, как затрепыхалось в груди сердце, и тут же принялась перебирать лежавшие на столе бумаги, в надежде, что вошедший не заметит ее дурацкого волнения. Однако мужчина, лишь мельком зацепив ее взглядом, больше на нее совсем не смотрел, словно ее тут и не было. Кроме того, он вдруг начал нести какую-то откровенную ересь, в корне разрушая недавние заключения Ирины о его серьезности. Сначала Александр в манерах самодеятельного клоуна начал источать комплименты – будто бы всем находящимся в кабинете дамам, но затем быстро переключился на Ольгу. Ирина почувствовала неожиданный укол ревности. «Ишь, как щурится на него, вся такая довольная, будто сытая кошка!» – с внезапной неприязнью подумала она о старшей подруге. И тут же устыдилась этих мыслей: «Да что же это я опять? Какое мне дело, к кому он какие чувства питает! И Ольга тоже… К тому же, у Ольги есть Матвей, так что…»

Словно подслушав ее мысли, Ольга Слепнева, продолжая шутить с Александром, сказала, что-то вроде того, что готова занять место в беляевском сердце только вместе с Матвеем. Но при этом заметила, что втроем они там не поместятся…

Ирина насторожилась. На кого это намекает Ольга?.. Впрочем, ясно ведь на кого – на нее, Ирину! Ведь не далее как вчера прошлись с ней по этой теме на обеде… Ну, подруга, вот уж спасибо тебе за «содействие»! Интересно, а как на это отреагирует Александр?.. Да никак не отреагировал. Спросил лишь: «Почему втроем?» Вроде бы совершенно искренне при этом удивился, так что…