– Что ж, работа у вас для людей важная и нужная, – констатировал Воловцов. – Значит, встаете вы рано?

– Рано, – согласно кивнула Наталья.

– И сегодня встали рано? – спросил Иван Федорович.

– Да, – просто ответила Квасникова.

– Значит, когда к вам постучался дворник Ефимка, вы уже не спали?

– Нет, не спала, – последовал очередной ответ.

– Вы открыли ему, и что он вам сказал? – Иван Федорович обернулся на околоточного надзирателя, чтобы убедиться, что тот успевает записывать. Пастухов не отставал…

– Он сказал, что из-под дверей хозяйки сочится дым…

– А в котором часу к вам постучал дворник?

– В четверть шестого или около того, – ответила Наталья.

– Вы оделись и пошли с Ефимкой в дом, так?

– Так. Черным ходом мы поднялись на кухню. Пахло дымом. Сильно. Дверь хозяйки, как обычно, была заперта, и мы стали стучаться…

– Что значит «дверь хозяйки, как обычно, была заперта»? – быстро спросил Воловцов.

– А она у нее всегда заперта. И днем, и ночью, – с некоторым укором пояснила Квасникова.

– Она чего-то опасалась? – поинтересовался Иван Федорович как бы между прочим.

Наталья задумалась и после некоторого молчания ответила:

– Не знаю. Кажется, она как-то говорила, что опасается воров.

– А что, у нее было чего красть? – задал Воловцов вопрос, заставивший Петухова поднять голову от бумаг.

– Не знаю, в комнате у хозяйки я никогда не была. Она ведь никого к себе не пускала…

– Ну, хорошо, – отметил что-то для себя Иван Федорович. – Вы с дворником постучали, никто вам не открывал, а в комнате у хозяйки что-то горело. Что вы далее предприняли?

– Я сказала Ефимке, чтобы он побег в участок, – сказала Наталья.

– И он тотчас побег?

– Да, он побег. И вернулся уже с городовым…

– Дальше что вы делали?

– Мы снова стали стучаться, – ответила Квасникова. – Хозяйка не открывала. А дым начал валить уже из всех щелей. И тогда городовой взял топор и взломал дверь.

– А она была заперта изнутри? – быстро спросил Иван Федорович.

– Да, на двери стоит аглицкий замок. Так он сам защелкивается, когда дверь закрывают… – пояснила Наталья.

– Вот как? – протянул Воловцов и оглянулся на околоточного надзирателя.

– Ага…

– А что вы увидели за дверью, когда ее взломал городовой?

– Сразу-то и не разглядишь. Прихожая была полна дыма, – сказала девица, и по ее телу пробежала дрожь.

– Так, продолжайте дальше, – попросил ее Воловцов.

– Городовой стал стучаться в покои хозяйки и кричать, чтобы она открыла. Но она не открывала… Тогда полицейский отошел и ударил в дверь плечом. Дверь открылась, и мы едва не задохнулись от дыма, что был в покоях хозяйки. Городовой взял стул и выбил им стекло. Дым стал быстро уходить, и мы увидели, что хозяйка лежит возле стола, и она… и ее лицо… – Квасникова закрыла лицо руками и заплакала. – Она добрая была, – глухо донеслось до Воловцова из-за ладоней. – Если я оплату за комнату задерживала, она хоть и ругалась, но не гнала. А сын ее приедет – и погонит. Куда я пойду-у-у… – Теперь она зарыдала уже в голос.

Воловцов перегнулся через стол и погладил ее по плечу:

– Успокойтесь, Наталья Григорьевна. Никто вас не погонит. – Он посмотрел на околоточного надзирателя: – Ведь верно, господин Петухов?

– Верно, – отозвался тот.

– Ну, вот видите, – мягко произнес Иван Федорович. – Господин Петухов, как представитель власти, не позволит, чтобы вас выселили из дома невесть куда. Лишние бродяги и люди без определенного места жительства полиции тоже без надобности…

– Спаси вас Бог. – Наталья убрала ладони от лица и благодарно посмотрела на Воловцова. – И вас спаси Бог, – обернулась она к Петухову.