– Ну да, уши… Особенно одно! – Зойка взялась пальцами за мочку правого уха.

– На себе не показывай! – усмехнулся Игнат.

Она одернула руку так, как будто ухо превратилось в оголенный провод под напряжением.

– И что с Лешкой?

– Да ничего, в себя приходит.

– А белобрысый?

– Он сказал, что завтра зайдет. За деньгами… Я говорю, хрен тебе, а не деньги! А он смотрит на меня и скалится. Страшно так скалится!

– А почему завтра за деньгами?

– Так Оксана сказала, что ни копейки не даст! А они возле твоего дома стояли. Я сказала, что это дом начальника милиции.

– Умней ничего не придумала? – поморщился Игнат.

Ясно же, что в доме живут курортники, будет теперь всякая гопота друг другу рассказывать, как кучеряво устроился начальник поселкового отделения милиции. Впрочем, шила в мешке не утаить. И с домом нужно что-то делать. Или выселить всех к черту или заключить договор с финансовой службой. Мама готова пойти на второе, лишь бы не терять доход. Игнату же куда больше нравится первый вариант. И от вина он бы тоже напрочь отказался, но как быть с отцом? Он же засохнет с горя вместе со своим виноградником, разбитом на двух участках. А делать что-то надо.

– Ну а что я не так сказала? Дом твой!

– И дом, и виноградник…

– Э-э… – раздумчиво протянула Зойка. – А кто тебе что сделает?

Игнату ничего не оставалось, как махнуть на нее рукой. В размягченное курортной жарой сознание с трудом входят такие понятия, как честь, совесть. Особенно если не видишь в незаконных доходах ничего зазорного.

– И где сейчас эти пельмешки?

– Так ушли… Завтра, сказали, зайдут. А если денег не будет, паспорт можно будет выкинуть. На том свете, сказали, паспорт не нужен.

– Так и сказали, на том свете?

– Вот я и говорю, они Пашу грозились убить!

– Они – это двое?

– Ну да, с пельмешками это белобрысый, плотный такой, плечи широкие, ноги кривые. Второй повыше, чернявый… две фиксы во рту, одна золотая, сверху, а вторая железная. – Зойка провела пальцем по нижним резцам.

– Одеты во что?

– У чернявого рубашка велюровая, коричневая, на заклепках. В смысле вместо пуговиц заклепки. А джинсы вельветовые, те просто с заклепками.

– Рубашка, джинсы?

– И вьетнамки. И ноготь на большом пальце уродливый. Это если ноготь вырвать, вместо него уродство нарастет… У одного ноготь, у другого уши, – усмехнулась Зойка.

– В чем уши?

– В очках. Кепка, очки солнцезащитные, капельки. Теннисная кепка с козырьком. Флаг на ней. Не знаю, какой страны. Может, английский, но точно не американский. Американский флаг на футболке. Джинсы вареные, с защипами. Кроссовки черные, три полоски. Может, и «Адидас».

– Значит, уши, фиксы, ноготь, флаги. Один высокий чернявый, другой светлый, ростом пониже, но более физически развитый. И ноги кривые.

– Короткие, кривые, – кивнула Зойка.

– Раздам приметы патрулям, может, найдут, – усмехнулся Игнат, глядя на нее.

– Да я и сама бы этих гадов нашла! А что я им сделаю?

– Лешке сильно досталось?

– Надо бы посильней! Три дня, зараза, бухал! Завтра зашивать повезу.

– В который уже раз? – улыбнулся Игнат.

– Дело не в этом…

– Да нет, дело как раз в этом… Сколько раз ты его на смерть кодировала?

– Ну-у…

– Думаешь, он и в этот раз поверит, что умрет, если выпьет?

– Да как-то не думаю.

– А может, и поверит. В свое бессмертие, – усмехнулся Игнат. – Он еще вниз с высоты прыгать не пытался?

– Да ну тебя, накаркаешь еще!

– Скажи ему, куда я ваш виноградник ему засуну, если он еще раз выпьет.

– Виноградник?

– Со всеми бочками из вашего подвала.

– А что? Только ты сам ему скажи! Тебе он поверит… Кстати, о пельменях!..