– Понял, – мрачно пробормотал Стас и, осторожно прикрыв дверь, сообщил остальным: – Думаю, комары были очень ядовитые.

В этот момент Сильвестр встал со своего места и, отойдя к окну, громко позвал:

– Старший лейтенант! Можно вас на два слова? – Когда Стас приблизился, понизил голос: – Насчет тети пока ничего сказать не могу, но эти двое, разумеется, любовники. Думаю, вам лучше опросить их поодиночке.

– Да я уже выяснил все, что хотел, – ухмыльнулся опер.

На самом деле он хотел, чтобы Янов вышел из себя, совершил необдуманный поступок и получил от него, Стаса, по полной программе. Схватка была бы лучшим завершением этого ужасного дня и помогла немного разрядиться.

– Жаль, Янов, что ваша окровавленная рубашка не является уликой, – сказал он напоследок. – Но если потребуется, я еще вернусь взять у вас письменные показания.

– Но я здесь ни при чем! – проскрипел бизнесмен: ему не понравилось подозревать Анжелику в неверности. Неверность жены – наглядное доказательство несостоятельности мужа.

Его восклицание повисло в воздухе, потому что старший лейтенант уже ушел, не потрудившись даже попрощаться с Сильвестром Бессоновым. Майя была так возмущена этим обстоятельством, что все то время, которое они потратили на путешествие к своей квартире, бурно дышала и фыркала.

– А вы что на это скажете? – наконец обратилась она к боссу.

– У Жабина в гостиной нет ни пылинки, – ответил тот. – И обивка на диване такая свежая! Нужно будет узнать, какой у него пылесос.

– Ну нет! – Майя так и подскочила на месте. – Если вы купите еще один пылесос, вам придется расширять жилплощадь.

– Я над этим думаю, – признался Сильвестр.

– Неслыханно, – пробурчала Майя, отпирая дверь. – Восемнадцать пылесосов. Два из магазина уникальных товаров, один выписан из Японии, в другом стоит двигатель от мопеда.

– На месте этого Половцева я проверил бы скрипача со второго этажа, – неожиданно заявил ее босс. – Скрипачам нужна канифоль. Они натирают ею смычки. Интересно, а как вообще этот Фофанов оказался в нашем подъезде? Что он тут делал?

Крупные слезы катились по лицу Тони Потаповой, падали на ее кофточку и по шее стекали за шиворот. Она положила тонкий пальчик на кнопку звонка и несколько раз быстро нажала.

За дверью раздались тяжелые шаги, и подозрительный голос спросил:

– Кто там?

– Это я.

– Кто – я? Такими «я» все тюрьмы забиты! Не пущу, если не скажете.

– Да Тоня, Тоня!

Дверь немедленно открылась, и появилась крупная брюнетка в черных брюках с отворотами и в расстегнутой белой рубашке. Нечесаные волосы спадали на плечи, челка свисала на лоб, скрывая глаза. Главенство захватил тяжелый подбородок, который диктовал всему облику свою волю.

– А, это ты. Заходи. Рыдаешь?

Брюнетка втянула Тоню в коридор.

– В общем, ничего удивительного. Через две недели ты должна была напялить на себя фату и топать к алтарю. Но твой Фофанов тоже хорош. Умереть так бездарно!

Тоня зарыдала еще самозабвеннее, вытирая глаза и нос руками, – платок был уже насквозь мокрым.

– Ах, Шура! Я плачу совершенно не поэтому! Я такая гадина…

– Пойдем, я налью тебе водки, – предложила Шура и потащила гостью на кухню.

В кухне царил художественный беспорядок. Здесь не было немытой посуды, старых очистков или крошек на столе. Однако вся утварь громоздилась как попало, поражая количеством и многообразием. Свободная от мебели стена была увешана всякой всячиной. Часы с кукушкой, вышивки в рамках, на которых были изображены цветы и фрукты, сувенирные тарелки, привезенные из экзотических стран, фотографии неизвестных личностей и два кашпо с необузданными традесканциями. Тоня Потапова обожала эту кухню. Сюда можно было прийти в любое время и в любом настроении и найти поддержку. А поддержка ей требовалась сегодня, как никогда.