Они неслись один за другим так низко, что сверху казалось, будто они скользят по воде. Один самолет уходил, другой преследовал. «Мессершмитт» гнался за Серовым. Серов, прижатый к воде, метался из стороны в сторону, не стреляя и только пытаясь уклониться от огня. Значит, патроны у него уже кончились.

Лунин кинулся на немца сверху и едва нажал гашетку, как «мессершмитт» перевернулся, шлепнулся кверху брюхом в пенистую воду и исчез. Это произошло мгновенно. Серов взмыл и закачал плоскостями, призывая Лунина. Они вместе вернулись на аэродром. Шагая рядом с Серовым по аэродрому, Лунин чувствовал к нему такую нежность, что несколько раз, словно нечаянно, коснулся его плеча.

Лунин и Серов иногда разговаривали по ночам, когда все кругом спали.

Они ложились сразу после ужина, сваленные усталостью. Чспелкин, Кабанков и Байсеитов засыпали мгновенно, едва касались подушек, и могли проспать сколько угодно часов подряд, пока их не разбудят. Кабанков с Чепелкиным просыпались в той же самой позе, в какой легли, ни разу не шевельнувшись за всю ночь. Байсеитов по ночам беспокойно метался, вскакивал, стонал, быстро-быстро бормотал что-то по-своему, по-азербайджански. Рассохин ночевал у себя, на командном пункте, и как он спит, Лунин не знал. Сам Лунин, несмотря на усталость, иногда подолгу не мог заснуть. И нередко замечал, что Серов, лежащий на соседней койке, тоже лежит с открытыми глазами.

– Отчего вы не спите? – спросил его Лунин.

– Так, – ответил Серов. – Думаю.

Желтый свет керосиновой лампы блестел в его глазах. «О жене, вероятно», – решил Лунин.

– Я писал в отдел народного образования и спрашивал, куда эвакуировалась одна школа, – сказал Серов. – Сегодня пришел ответ.

– Что ж ответили?

– Пишут, что пока не знают, но как узнают – сообщат.

– Это хорошо, – сказал Лунин.

– Да, хорошо, – согласился Серов неуверенно. Он как будто еще что-то хотел сказать, но не решился.

Они помолчали.

– А вы давно женаты? – спросил Лунин.

– Я не женат.

– Не женаты? – удивился Лунин. – Вы ж мне рассказывали, что у вас двое детей.

– Это не мои дети, – сказал Серов. – Но все равно что мои.

Они замолчали надолго. Лунину казалось, что Серов уже спит. Но Серов сказал:

– Не может она любить меня, вот что я думаю!

– Вот еще! – сказал Лунин возмущенно. – Почему не может? Что, она лучше вас, что ли?

– Гораздо лучше! – сказал Серов.

– Чем же лучше?

– Всем.

– Ну например?

– Например, она знает больше.

– Пустяки, – сказал Лунин. – Она одно знает, а вы – другое.

Они опять замолчали надолго. Теперь Серов думал, что Лунин уснул. И вдруг Лунин произнес без всякой, казалось бы, связи с предыдущим:

– Люби кого хочешь. Разве любовь – обязанность? А вот лжи перенести нельзя.

Он отвернулся, зашуршав соломой тюфяка, и закрыл голову одеялом.

Это было уже во вторую половину сентября, когда немцы, все еще не веря, что штурмом Ленинград взять нельзя, подтянув громадные авиационные силы, старались мощной бомбежкой сломить сопротивление. Ленинград, Кронштадт, флот они бомбили почти беспрерывно. Вой зениток круглые сутки перекатывался из конца в конец по берегам Невы, Невок и Маркизовой лужи. Армады «юнкерсов», по многу десятков самолетов в каждой, двигались одна за другой с механическим упорством. Иногда они шли с разных направлений одновременно. Отряды советских истребителей поднимались с разных аэродромов и встречали их. В числе этих отрядов была и шестерка Рассохина.

Бой в воздухе почти без перерывов шел каждый день с рассвета до заката. Возвращение на аэродром на несколько минут – можно ничком полежать в траве, пока техники заправляют самолет горючим, перезаряжают пулеметы, – и снова вылет, снова бой. У Лунина уже не холодело внутри, когда они вшестером, не медля ни мгновения, бросались на восемьдесят огромных машин, идущих строем и стреляющих из ста шестидесяти пулеметов. Привычка притупила его впечатлительность. Он теперь очень хорошо знал «юнкерсы», их неповоротливость, медлительность, и чувствовал свое превосходство над ними. Он умел зайти «юнкерсу» в «мертвый конус» – в пространство, недосягаемое для пулеметов врага. Он научился даже прятаться в этих огромных стадах «юнкерсов» от своих постоянных преследователей – «мессершмиттов-109», пользуясь поворотливостью, увертливостью своего самолета.