Заглушая разговор, заработали лопасти самолета.

Механик, стоявший у трапа, замахал рукой – пора загружаться.

Кристиан Шварценберг в сопровождении лейтенанта и грузного старшины направился к трапу.

На военный аэродром прилетели в непроглядную темень. Освещена была только взлетная полоса, по которой самолет, попав в легкую болтанку на бетонном покрытии, сбавляя скорость, вырулил к зданию аэродрома. Ночное небо было неровным: между густыми скоплениями звезд просматривались глубокие черные провалы. В сторонке, спрятавшись за вуалью перистых облаков, тускло пробивалась луна.

Сошли с трапа, где их встретила женщина лет сорока в строгом темно-синем костюме в сопровождении двух крупных мужчин в штатском. Лицо у нее жестковатое, хотя и не лишенное привлекательности. Такую даму невозможно заподозрить в проявлении нежных чувств, и тем более трудно представить, что она может получать их. Наверное, она даже не догадывается, что на свете есть любовь.

Женщина уверенно подошла к генерал-майору Ханникову, показала взглядом на двух дюжих молодцов в гражданской одежде, стоявших от нее по правую руку, и что-то произнесла. Николай Георгиевич внимательно и с подчеркнутым почтением выслушал женщину, после чего одобрительно кивнул. Под присмотром двух дюжих караульных майора Шварценберга посадили в легковой автомобиль М-1 и без промедления вывезли с аэродрома. Кто была эта женщина, для майора Шварценберга так и осталось загадкой. Но факт сам по себе весьма примечательный.

До города с полчаса ехали в безликой темноте. Оставалось только удивляться зоркости водителя и тому, как ему удавалось в тягучем мраке рассмотреть дорогу и не споткнуться колесами о какую-нибудь глубокую яму. А далее как-то внезапно выросли массивные пятиэтажки. Кое-где, словно маяки в кромешном море, в их окнах мигал свет.

О том, что это была Москва, Кристиан понял, когда за типовыми домами и частными строениями, стоящими на улицах, похожих на замысловатые лабиринты, показались помпезные высокие здания, одетые в гранит, словно в крепкую кольчугу (результат генеральной реконструкции русской столицы, о которой много писали в Германии в середине тридцатых годов). Роскошно. Величаво. В то время Берлин и Москву связывал период романтических взаимоотношений.

Русские склонны к созданию грандиозных проектов, порой создается впечатление, что они рассчитывают удивить своими глобальными замыслами весь мир: отсюда строительство огромных гидроэлектростанций, перекрывающих самые большие реки Европы; широкие транспортные магистрали; разводные да подвесные мосты. Даже стены залов Московского метрополитена выложены дорогим красивым гранитом и скальными декоративными породами. Видно, рассчитанные на то, чтобы до скончания века удивлять всякого, кто спустится в прохладное глубокое подземелье. Никто тогда и подумать не мог, что через каких-то пять лет русским и немцам придется воевать.

Город понемногу выползал из темноты и закутывался в легкий плащ сумрака. «Эмка» остановилась у аккуратного трехэтажного здания с балконами и двумя роскошными скульптурами, нависающими у самого входа. Атланты внимательно и подозрительно созерцали гостей. Фасад был окрашен в неброский темно-желтый цвет. На фоне соседних домов он выглядел сиротливо.

– Выходи, – грубовато поторопил брюнет. – И не балуй, – напомнил он строго. – Мы этого не любим.

– Понимаю, – ответил Кристиан Шварценберг и вошел через распахнутую дверь в ярко освещенный подъезд следом за рослым охранником. За ним, держась на расстоянии шага, последовали еще двое сопровождающих.