Мой очаг роняет искры –

Дым весеннего костра,

Из любви или корысти

Я очнусь для волшебства.

Не для козней и знахарства –

Приворот для баловства.

Я вложу свое коварство

В твои нежные уста…

Снега белого белее

Мраморный твой силуэт,

Я влюбился, Галатея,

Я молюсь на твой портрет.

Я вдохну в тебя сомненья –

Провалившись в сладкий сон,

В предвкушении немея,

И гордыней ослеплен.

Жду – вздохнешь, стряхнешь накидку,

И покинешь постамент,

Тенью неземной улыбки

Принимая комплимент.

Ты останешься ль в убогой

Мастерской? Студийный зал,

Где подчас почти что с богом

Ровней я себя считал…

Или предпочтешь покою

Пышность шумную дворца?

Ты уходишь, Галатея

От влюбленного творца…

Февраль 2007г.

Чары флейты влекут нас. И в полночь встревожен маяк,

Топот тысячи лапок волною по городу серою.

Мы уходим за море. А дудочник… – что за дурак!

Для него – эшафот, возведенный за старой таверною.

Там, на пристани, ждут корабли вожаков наших стай.

Набиваемся в трюмы, провизии хватит с избытком,

Из тебя бы флейтист получился б лихой капитан,

Но петля оборвала и песню твою и улыбку…

Твоя флейта сулит нам богатства заморских земель,

Прочь из нор горожан, и долой с зачумленных подполий,

В корабельной романтике, сев на широкую мель,

Мы не жаждем делить с вами юдоль печали и боли.

Наш гонимый народ видит в грезах тропический рай,

Изобильный плодами – и мы устремляемся в гавань.

Ради славы в веках, эй, флейтист, веселее играй!

Гамельн не для тебя, ни к чему возвращаться… Эй, парень!?

Надрывается дудочка, спит обветшалый маяк.

Город тих и безлюден, и статуей окаменелою

Ты стоишь у часовни и ждешь провидения знак -

Твоя серая паства, в тебя без сомнения верует…

Так играй же, флейтист! Почему ты угрюмо молчишь?

Человечья толпа – чем тебе не безмозглое стадо?

Это кажется только, в тумане мерещится лишь…

За наградой, туда возвращаться уж точно не надо.

Будет серое утро, уныло прозрачный рассвет.

Волшебству приговор оглашен и принят к исполнению.

Ради славы в веках, даже смерть не нарушит обет -

Подвиг с местью смешался на память других поколений…

Через месяц, когда в полнолунье вода высока,

Ты поднимешься в город, восстав из подводной могилы -

Твоя флейта взорвется, играя на все голоса,

Неземные, нездешние, в ночь выпуская мотивы.

Чары флейты влекут, будет в полночь встревожен маяк,

Будут спать горожане, своей осененные верою.

Только детские сны посетит очарованный маг -

И по городу снова волна за тобой очумелая…

Обветшал эшафот, город честно очищен от нас.

Наши норы пусты, но и Гамельн не радостен боле.

Мнился гордым фрегатом прогнивший дырявый баркас -

И на всех парусах ваши дети ушли вдаль, за лучшею долей.

Надрывается дудочка, спит обветшалый маяк,

Город тих и безлюден и статуей окаменелою,

Ты встречаешь рассвета последний приветственный знак,

Разрушающий чары, в шторма уходящей галерою.

Июль 2008

Вы спите, моя королева,

В холодном стеклянном гробу -

Под полем из львиного зева

Покой ваш и сон берегу.

И склепа зеркальные стены

Укрыты в зеленых холмах,

Сходя незаметно со сцены,

Не нажил я славы в веках.

Вы спите, моя королева,

На скулах румянца пожар…

Я спас вас от смерти и тлена,

Ваш преданный рыцарь Жерар

И следуя призрачной тенью

За вами в кривых зеркалах,

Теряюсь я в хитросплетенье

Интриг в иллюзорных мирах.

Вы спите, моя королева,

И где-то в далекой стране,

Живя без печали и гнева,

Без страха… но только во сне…

Когда-нибудь, в смутном волненье,

Как в омут, нырнув в коридор,

Я буду искать утешенье

Средь ваших зеркальных сестер.

Вы спите, моя королева,

И в вашем несбыточном сне,

Рефреном чужого напева