– Да, – сказал Вождь, – вы не ошиблись. Мы действительно планируем включить Болгарию и не только ее, в состав Советского Союза. Но это не все. Скажите, как вы представляете себе сочетание советской власти и монархии, пусть даже она три раза конституционная?

– А точно также, – ответил Иванов, – как сочетание конституционной монархии и буржуазного парламентаризма. Вы же, товарищ Сталин, не догматик, а практик, и должны понимать, что советская система – это тот же парламентаризм, только предусматривающий руководящую и направляющую роль одной единственно верной коммунистической партии. А у той в отсутствии естественных ориентиров через какое-то время начинается разброд и шатание. И желание, то есть воля, масс, при этом ничего не значит, поскольку руководят этой партией люди, давно от этих масс оторвавшиеся. Можно даже сказать, что это чисто партийная аристократия. Как это бывает, когда партия загнивает и тянет за собой руководимое и направляемое государство, мы проходили у нас во времена развитого социализма.

– Мы тоже много об этом думали, – сказал Сталин, пройдясь по кабинету туда-сюда, – но пока не пришли ни к какому определенному выводу. Понятно только то, что нужен какой-то контролирующий орган, задача которого – содержать партию в моральной и идеологической чистоте, не скатываясь в догматизм. Но тридцать седьмой год показал, что будет, если доверить эту функцию карательным органам и оставить их без надлежащего внешнего контроля. Получается замкнутый круг. Партия должна контролировать органы, а те, в свою очередь, обязаны контролировать партию. Но скажите, товарищ Иванов, чем конституционная монархия может помочь решить эту проблему партийного строительства?

«Так-то оно так, – подумал Сергей Иванов, – вот только вот народ в этой схеме куда-то потерялся. Наверное, потому, что, пока не доходит до точки кипения, этот народ предпочитает безмолвствовать и даже в самой наидемократичнейшей системе в значительной части уклоняется от высказывания своего мнения даже через прямое тайное голосование. Но об этом сейчас говорить не стоит. Товарищ Сталин не поймет, потому что считается, что партия состоит из лучших представителей этого самого народа и управляет страной в его интересах. Плесень там пока что скромно прячется по темным углам, по крайней мере, до тех пор, пока у государственного штурвала стоит этот невысокий рыжеватый грузин с желтыми тигриными глазами.»

– Наличие-отсутствие конституционной монархии или, к примеру, президентского поста вовсе не решает вопросы партийного строительства и контроля за органами госбезопасности, – сказал он вслух. – Для этого необходимо иметь другие механизмы. В данном случае сохранение конституционной монархии в полном соответствии с первоначальной Тырновской конституцией до минимума снизит сопротивление социальным преобразованиям со стороны традиционно настроенной части общества. И в первую очередь, со стороны самого царя Бориса, который является довольно незаурядной личностью и одновременно трагической фигурой. И статус конституционного монарха должен касаться только лично царя Бориса (как человека, сумевшего привести свою страну из вражеского лагеря на нашу сторону), но ни в коем случае не его наследника. И вообще, советская форма конституционной монархии должна быть сугубо временной формой государственного управления, предназначенной для царей, королей и прочих шахов, которые добровольно введут свои государства в состав Советского Союза…

– Говоря о таком, помимо Болгарии, вы, очевидно, имеете в виду Румынию и Персию? – хмыкнул Вождь.