На песке темнели в лунном свете отпечатки. Одни побольше, другие поменьше. Следы тянулись по дну вади с запада на восток, как раз по пути.

Двир поднял на него глаза.

– Давно? – шепнул Дмитрий.

– Максимум вечером…

Дмитрий опустился на колени. Внимательно осмотрел отпечатки. Он не мог читать следы так, как следопыты-бедуины, но кое-чему все же научился.

Следы поменьше легкие, неглубокие оставила женщина или ребенок, об обуви он ничего сказать не мог. А вот вторые следы, основательные вдавленные в песок, были мужские, кроме того, подозрительно напоминали израильские военные ботинки, точь в точь как те, что надеты сейчас на ноги самого Дмитрия.

Вот так фокус…

Дмитрий уставился на Двира. Тот только пожал плечами.

Помолчав, Дмитрий решительно дернул головой туда, где скрывалось за поворотом пересохшее русло: продолжать путь. Вскочил на ноги и жестом показал, что теперь пойдет первым.

Двир поднялся, поправил на шее автомат и послушно отступил.

Русло извивалось, словно змея, местами втискивалась в узкую каменную теснину, срывалась вниз с отвесов. Иногда выплескивалось на равнину, где растекалось вширь, но тут же снова сужалось, проваливалось в крутые каменистые каньоны.

Насколько позволял рассеянный лунный свет, он старался не терять из виду почти незаметную цепочку следов.

Интересно, кто бы это мог быть? – размышлял на ходу Дмитрий, – а вдруг ротный с той самой, Рахелью, как там ее… Бен Хорин… решили снова повторить "подвиг", вот будет номер, если они встретятся…

Хотя нет, ротный роста среднего, сложения мальчишеского, а следы тянут на добрый 44–45, да и вдавлены глубоко, значит вес не малый.

Русло снова вырвалось на простор и раскинулось вширь.

Двир, позади, издал тихий предостерегающий посвист. Дмитрий замер на месте и тут же сам уловил почти незаметный растворенный в воздухе запах дыма.

Ночная тьма, посеребренная лунным сиянием, оставалась непроницаемой. Дул легкий ветер с севера. Дальше продвигались медленно, насторожено прислушиваясь.

Пройдя метров двести, разглядели силуэты верблюдов, а за ними и шатры бедуинского табора. Собаки, хвала Аллаху, пока молчали.

Дали крюка, обходя стойбище по широкой дуге.

Снова вернулись в вади и заскользили по песчаному руслу. Загадочные следы все так же тянулись по песку.

Место, где следы выстроились в ряд, он заметил в последний момент и резко остановился. Махнул Двиру, чтоб глядел в оба. Их предшественники стояли рядом друг с дружкой. Носки были сильно вдавлены, значит, наклонившись вперед, что-то разглядывали.

Дмитрий вгляделся повнимательнее, и понял. Русло здесь пересекала другая цепочка следов. Этих было много и все одинаковые: добротные армейские ботинки. Легион… Пустынная стража Глабб-паши… старые знакомцы.

Следы уже различались плохо, оставили их, пожалуй, дня два-три тому назад.

Сзади приблизился Двир. Шумно потянул носом, словно мог услышать, давно растворившуюся в воздухе смесь запахов пота, амуниции, оружейной смазки.

– Легионеры?

Дмитрий кивнул и аккуратно перешагнул через следы. Теперь темп замедлился. Они продвигались осторожно, внимательно глядя по сторонам.

Вади сужалось, втискиваясь между двух отвесных стен. Идеальное место для засады.

Вскоре русло снова расширилось и стало круто забирать на север. Пора было вылезать.

До намеченного места привала оставалось всего ничего. Привал они спланировали в развалинах римского сторожевого поста и наббатейского поселения, в этом месте их маршрут сходился с маршрутом Бар-Циона, но затем они разбегались по разным ущельям.

Только набатеи селились на голом месте, в пустыне, посреди ничего. Место, конечно, не от фонаря выбиралось, а со стратегическим значением, на караванных путях, ведущих в Газу и к другим портам на побережье. Глик много рассказывал о них.