Ее глаза блестели, от чего мне становилось все лучше.

– Если честно, пока не знаю, как поступить. У меня в Питере толком никого нет, а тут вы с дядь Лёней.

– Неужели за столько лет ты не нашел себе друзей, девушку?

– Ни того и ни другого, – теперь уже я улыбнулся. – Люди там странные.

– Странные?

– Они интеллигентные, рассудительные, но как мне показалось – это маска. Они… ненастоящие что ли.

– Тебе просто такие попадались, – говорила Вика. – я бы с удовольствием съездила в Питер. Кроме Крыма ничего не видела, а так иной раз хочется попутешествовать.

– Когда-нибудь свожу тебя, – сказал я.

– Обещаешь? – с надеждой в голосе спросила она.

– Обещаю, – твердо ответил я.

– Ладно, чего мы тут штаны просиживаем, – сказала Вика и поднялась. – Пойдем, проведу тебя по набережной, может что вспомнишь.

– Ну давай, – я также встал на ноги.

Мы шли вдоль набережной и в какой-то момент я поймал себя на мысли, что веду себя также, как и туристы – смотрю по сторонам, будто никогда ничего в своей жизни не видел: небольшие магазинчики в старых зданиях, кафешки с новомодными интерьерами, множество памятников известным людям.

Из раза в раз я слышал, как женщины, используя громкоговоритель, заманивали людей на морские прогулки. Вика сказала, что это пустая трата денег и со временем она мне покажет интересные места.

Больше всего меня впечатлило здание похожее на корабль. Оно стояло на железных сваях, на высоте в метров десять над морем. Вика рассказала, что это был ресторан, но по каким-то причинам его закрыли.

Она остановила меня рядом с небольшим киоском, где готовили Крымские чебуреки. Вика требовала, чтобы я их попробовал. На моих глазах полная женщина в чепчике раскатала тесто, выложила фарш, залепила чебурек и кинула его во фритюр.

– Это очень вкусно, – говорила Вика, откусывая кусок.

– Не сказал бы.

Я почти доел чебурек, но так и не понял, за что заплатил – фарша мало, теста много, да и бульона почти не было. Ладно, подумал я, может это такая фишка.

От набережной мы завернули на улицу Пушкина: бабушки торговали сувенирами, художники рисовали карикатуры на туристов за достаточно существенные суммы, а рядом с ними продавцы картин пытались всучить какие-то фотообои в рамочке.

В душу мне запал один художник. Он не обращал ни на что внимание и, по всей видимости, рисовал по памяти, либо представлял пейзаж в голове. На вид ему лет двадцать пять, может чуть старше. Его рука, сжимающая кисть, порхала над холстом окрашивая его в нежно голубые, болотно-зеленые цвета… с каждым его взмахом мне открывалась потрясающая картина, которую он запечатлел в своих воспоминаниях.

Меня всегда интересовало, почему люди не в состоянии реализовать свой талант? Молодой парень рисует настолько атмосферные пейзажи и единственное, на что у него хватает ума – продавать картины на набережной Ялты?

– Ты чего завис? – спросила Вика, доедая чебурек.

– Смотри, как красиво, – ответил я.

Парень услышал мой комментарий, оторвался от пейзажа и протянул мне руку.

– Олег Слепухов – художник, в отличии от этих бесталанных писак, – с гордостью сказал он.

Парень был в мятой рубашке распахнутой до живота, волосы растрепаны, рваные джинсовые шорты, странная татуировка на икре в виде треугольника, внутри которого находилась латинская буква Y.

Я пожал Олегу руку. Моему удивлению не было предела. Неужели человек может быть настолько самоуверенным?

– Приятно познакомиться, – сказал я.

– Вы не думайте, что я преувеличиваю, – говорил Олег. – Мне известно про каждого из них: к примеру, тот мужчина в шляпе – полотна не его, а дочери. Он занимается тем, что эксплуатирует юный талант, но кроме лавки с картинами ничего не имеет, да больше скажу, ничего у него и не будет при таком подходе.