Реджи уставился на деньги, негодование, написанное на его лице, сменилось удивлением.

– А на ланчах вы работаете так же регулярно, как на обедах? – с надеждой в голосе спросил Пендергаст.

– Только дважды в неделю, – ответил Реджи.

– Ну что ж, тогда пока ограничимся обедами. Filets de Sole Pendergast на предсказуемое будущее, будьте добры. Моя благодарность.

С этими словами Пендергаст взял тарелку, повернулся и вышел из кухни.

Эддерли повернулся к Реджи, рассмеялся и похлопал его по спине:

– Ну что, Реджи, кажется, у нас есть новое блюдо для меню. Как думаешь?

– Пожалуй.

– Добавлю его на доску.

С этими словами Эддерли вышел из кухни, посмеиваясь себе под нос, а Реджи и остальные стояли и смотрели друг на друга с открытым ртом еще какое-то время после того, как двойные двери в зал ресторана перестали раскачиваться.

Бенджамин Франклин Бойл погрузил тяпку в ил и перевернул большую жирную красавицу. Когда он вытащил ее, моллюск выпустил струю в знак протеста, и Бойл сунул его в ведерко, сделал несколько шагов вперед, громко хлюпая высокими сапогами, снова погрузил тяпку в ил, раскрыл в иле новое углубление и увидел еще двух моллюсков. Еще несколько шагов, новые движения тяпки, еще несколько моллюсков в ведерке, а потом он отдохнул, опираясь на тяпку и глядя над отмелью в сторону устья реки и моря за ним. Стоял низкий отлив, и солнце садилось у него за спиной, окрашивая в пурпур грозовой фронт на морском горизонте. Наступил чудный осенний вечер. Бойл вдохнул запах соленого воздуха, гнилостный аромат отмели – он любил этот запах – и прислушался к крикам чаек, парящих кругами над болотами Эксмута.

Пять лет назад, в возрасте шестидесяти пяти лет, Бойл перестал заниматься ловлей рыбы и продал свою плоскодонку. Работа была тяжелая, а морские гребешки, казалось, становились все меньше и встречались все реже, и в последние несколько лет вся его добыча состояла из бесполезных морских звезд, которые разрушали его сети. Он с радостью избавился от лодки, получил за нее хорошую цену и отложил достаточно денег для бедной старости. Но сбор моллюсков позволял ему чем-то занимать время и приносил кое-какие деньги, а вдобавок давал возможность быть близ моря, которое он любил.

Бойл перевел дыхание и оглядел сверкающую отмель. Повсюду были видны отверстия песчаных ракушек. Место было хорошее, и никто из сборщиков уже давно сюда не заглядывал, потому что дорога в эти места вела нелегкая – через острую болотную траву и еще одну вязкую отмель, не такую далекую, а потому уже хорошо обобранную. Путь сюда был не слишком труден, но возвращение с наполненным моллюсками ведром весом в сорок фунтов – настоящий ад.

Он сунул тяпку в сверкающую, подрагивающую поверхность ила и откинул его в сторону, обнажив еще несколько штук. Он работал ритмично, каждый раз делал несколько шагов вперед, разгребал ил, переворачивал его, извлекал моллюсков, кидал в ведерко, потом повторял процесс. Приблизившись к кромке зарослей болотной травы, Бойл остановился и принялся оглядывать место в поисках еще одной хорошей линии сбора. Он топнул ногой по трясущемуся илу и увидел справа несколько фонтанчиков. Да, урожай здесь будет неплох. Но когда он нагнулся, намереваясь начать, то заметил чуть в стороне, в полумраке, что-то странное, похожее на шар для боулинга, из которого торчали волосы. Шар был закреплен на какой-то комковатой форме, частично погруженной в мутный поток, петлявший по илистому руслу канала.

Бойл поставил тяжелое ведро и направился туда, чтобы разобраться. Его сапоги противно хлюпали при каждом шаге. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что он видит мертвое тело, застрявшее в грязи, а еще через несколько шагов он подошел вплотную. Перед ним лежал лицом вниз, раскинув в стороны ноги и руки, голый мужчина, погрузившийся на несколько дюймов в грязь. На затылке у него волосы были редкими, а в центре, в кольце волос, покрытых кристалликами соли, блестела лысина. Крохотный зеленый краб, почувствовав движение, перебежал от одного пучка волос к другому и трусливо спрятался в зачесе.