Кажется, я сам вчера хотел трахнуть юную Наоми Кэмпбелл. Но вызывать шлюх было западло, и кто-то из телок позвонил «подружке». Желания одного из первых реперов столицы – священны.

- Я люблю тебя, - восторженно прошептала черная пантера, сложив губы трубочкой для поцелуя.

- Это нормально, крошка, - нет, не стоило мне открывать рот. К горлу вновь подкатило, и я, отбросив руки метиски, сполз с кровати. Минералки как на зло в пределах видимости не оказалось, и, добравшись до санузла, я без левой мысли открыл кран, жадно глотая мерзкую хлорированную воду.

Помогло. И тошнота ушла, и в башке прояснилось. Откинув крышку толчка, я поймал свое отражение в огромном зеркале.

Несмотря на отстойное самочувствие, на внешности вчерашняя попойка особо не отразилась. Нет опухшего лица и сосудистой сетки в глазах. Как и обычно, на меня смотрит чертовски охренительный мужик. Мечта всех баб от школьных розовых соплей до деменции. Слово «красивый» обычно применительно к телкам или педикам, но из речетатива бит не выкинешь: я был стопудовым красавцем.

Темные карие глаза обещают экстаз, даже сейчас, когда и рисоваться не перед кем. Легкая небритость придает воинственный и эротичный вид. Под смуглой гладкой кожей перекатываются отточенные в спортзале мышцы, арабская вязь татуировки оплетает руку и крыло груди. На второй руке такой же орнамент, доходит до локтя. Своим отражением я могу любоваться бесконечно. Как вечно шутят шкуры – мы с тобой будем драться за право залепить селфи в зеркале. Не смешно. Единственное селфи, которое им светит – на карачках со ртом напротив моего большого члена.

Душ смывает следы вчерашнего алкогольного угара. Натягиваю домашние шорты, приглаживаю волосы гелем. Я могу себе позволить не залипать часами над своей внешкой, гримеры меня за это особенно любят. Даже с бодуна можно хоть в Кремль, хоть на облогу журнала.

В спальне без изменений. Две вчерашние счастливицы, попавшие в мою койку, беззаботно сопят, утомленные любовными игрищами. Рука метиски лежит на спине блондинки. Криво усмехаюсь. Может, заставить их исполнить лесби-пати на двоих, а я посмотрю? Надо подумать. Но сначала кофе.

Отказываюсь от искушения растолкать кого-то из них и погнать к плите, где, собственно, и место бабы после траха. Не потому, что сладко спят – не хочу их жужжания над ухом и подобострастных взглядов. Свое назначение они уже выполнили. Проснутся – и добро пожаловать отсюда.

Пока кофе-машина фигачит дабл-эспрессо, быстро закидываюсь медленными углеводами. Литрболл и правильное питание – залог здоровья. В обед тренировка. А затем обычные рабочие будни. Студия, запись, просмотр локаций для нового клипа, кастинг моделей, сьемка для рекламы геля для душа, а вечером вновь - клуб и расслабон. Сегодняшней ночью надо выспаться, впереди чес по городам необъятной родины. Оторвусь по его завершению.

Когда раздается звонок в дверь, я допиваю кофе, глядя в окно, где плавится в летнем зное полуденная столица. Горизонт дрожит в лёгком мареве. Москва никогда не спит, как поет мой бро Тимати. Вот тебе и подтверждение.

На экране домофона лощеный фейс Керима. Моего продюсера. Чего приперся? Мы, конечно, друзья и все такое, работе это не мешает, но на куй мне надо, чтобы он тут с осуждением закатывал глаза к потолку, глядя на разбросанные бутылки и голый инь-янь из шкур на постели?

- Чего стряслось? – распахиваю двери, не стараясь казаться дружелюбным хозяином. Незваным гостям у меня особый прием.

- Азам, есть разговор.

Он заходит в квартиру. Как всегда. Свеж и энергичен. В его реальности уже давно нет попоек и разврата, вместо этого – утренние пробежки, бокс, массаж, работа, а вечерами семья с детьми. Керим часто упрекает меня в том, что я забыл свои корни и не так уж безупречен перед Аллахом. Мне откровенно срать на то, что он думает. Мне нравится моя жизнь. И я атеист до мозга костей.