Алексей Семенович Козлов, пятидесяти с лишним лет, сидит в своем рабочем кабинете: темная старинная мебель, музыкальный компьютер «Ямаха», стопки видеокассет с записями последних поп-клипов. Образ советского композитора новой формации. А. Козлов, как известно, – лидер популярного джаз-рок-ансамбля «Арсенал», но сегодня я здесь по другому поводу. «Козел» (его давняя кличка, связанная, по-видимому, не только с фамилией, но и с неистребимой джазовой бородкой) – один из настоящих и хорошо сохранившихся «стиляг». «Стиляги» – это скандально-шумная молодежная прослойка 50‑х годов, первые фанатики экзотической музыки, первые экспонаты альтернативного стиля.

«Это слово – „стиляги“ – придумали не мы. Был фельетон в центральной газете… Нас там называли „плесенью“ (но это не очень привилось) и „стилягами“. То есть это что-то вроде оскорбительной клички, и мы ее совсем не любили. А само слово „стиль“ было для нас ключевым: мы танцевали „в стиле“ и одевались „стильно“.

Танцы вообще были центром существования. Тогда – в начале 50‑х – имелись танцы „рекомендованные“ – вальс, полька, падеспань – и „нерекомендованные“ – танго, фокстрот и прочие, которые мы знали только по названиям – „джиттербаг“, „линда“… И вот, когда изредка оркестр начинал играть фокстрот, мы выскакивали на площадку и начинали пляски. Было три стиля танца – „атомный“, „канадский“ и „тройной гамбургский“. Откуда эти движения взялись – ума не приложу. Уже сейчас, насмотревшись кино и видео, я могу сказать, что танцы „в стиле“ чем-то напоминали буги-вуги. То же и с одеждой: лишь в 1971 году я увидел живой прототип нашего стиля. Это был Дюк Эллингтон, когда его оркестр приезжал к нам на гастроли. Узкие короткие брюки, большие ботинки, длинный клетчатый пиджак, белая рубашка, галстук. Галстуки были очень яркие и длинные, ниже пояса, с узким узлом и широкие внизу. Мой любимый был с серебряной паутиной; другие носили галстуки с пальмами, обезьянами, девушками в купальниках. Мне это казалось безвкусным.

Иностранных вещей почти не было. Все, включая галстуки, было самодельным, и появление каждого нового удачного предмета становилось событием в кругу стиляг… Наконец, прическа. Образцом был, конечно, Тарзан. Длинные волосы, но уши оставались открытыми: все зачесывалось назад и обильно смазывалось бриолином. Сзади гриву завивали щипцами – помню, у меня все время были ожоги на шее… И обязательно четкий пробор. Я умудрялся даже делать два пробора – симметрично слева и справа, а между ними – взбитый кок. Конечно, сооружение недолговечное – главное было донести его до Бродвея, показать своим. Бродвей, или Брод, – это участок правой стороны улицы Горького от площади Пушкина до гостиницы „Москва“. Там собирались все стиляги. Там был „Коктейль-холл“, где мы всегда сидели по субботам и воскресеньям. Холл был открыт до пяти утра – сейчас такого уже нет…

Рисунок Е. Горохова

Недалеко от Бродвея (А. С. Козлов и френд). Фото из архива А. Козлова

Зимой самым главным местом был каток „Динамо“. Именно этот каток, потому что там играл джаз. Я даже записался в какую-то спортивную секцию – только для того, чтобы иметь пропуск на каток. Мы выезжали при полном параде, как на танцы, – в костюмах и галстуках, только брюки иногда заправляли в красивые шерстяные носки. И с непокрытой головой. Удивительно, какие закаленные ребята!

У нас были высокие самодельные коньки, и когда все катались по кругу в одном направлении, мы ехали против течения, лавируя между парами в теплых костюмах и шапочках…