Западные «рекорда́» были фетишем номер один. Естественно, в магазинах не было и намека на них, их привозили моряки, спортсмены, дипломаты, иностранцы, и пластиночный «черный рынок» бурлил. «Брендовый рекорд» популярной группы стоил 60–70 рублей, а за тридцатник шли диски, которые вообще невозможно было слушать. Из альбомов с разворотами часто вырезали середину и вешали на стену в качестве плаката, после чего остатки конверта склеивали и продавали пластинку чуть дешевле. («Настоящие» постеры стоили по 10–25 рублей в зависимости от размеров и содержания.) Двойные альбомы разрезали и продавали по отдельности. Старые диски паковали в целлофан и спекулировали ими как «брендом»… Варварство, коммерция и фанатичная любовь к року слились воедино.

В 1972 году мы со старым, еще пражским приятелем Сашей Костенко начали проводить первую в Москве (по крайней мере, о других я не знал) дискотеку. За 15 рублей мы арендовали у знакомых групп их аппаратуру, везли в одно из кафе МГУ и там крутили пластинки. Платили нам 40 рублей, что едва покрывало расходы, считая вино, которое мы распивали за пультом. Дискотека была не совсем обычной по международным стандартам. Первый час посвящался «прослушиванию» – то есть я заводил музыку «серьезных» групп и рассказывал об их истории[19], а потом уже часа три публика самовыражалась в танцах. Спустя несколько лет дискотек в Москве были десятки, причем в некоторых не плясали вообще, а только слушали и просвещались. Это и понятно: пресса хранила угрюмое молчание, а страждущая община кормилась в основном слухами. Один жив до сих пор – о том, что «Битлз» все-таки выступали в Советском Союзе, в аэропорту Москвы, когда летели из Японии, – и это стало поводом к созданию песни «Назад в СССР». Прямых свидетелей концерта я не встречал, зато многие «видели фотографии»…

После распада «Битлз» переходящий вымпел фаворитов советских рок-фанов оказался в руках групп «прогрессивного рока»: Led Zeppelin, Deep Purple, Santana, Pink Floyd. Соответственно изменился и репертуар наших рок-групп: доминировал теперь хард-рок, входили в моду самодельные синтезаторы, и гитаристы уже не учили аккорды, а «снимали» соло.

В начале 70‑х рок для себя открыла и часть респектабельной аудитории, так называемой творческой интеллигенции. Великим откровением для них стала рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда». Они не выносили «ублюдочных» ритмов рока, пока их не украсили звучание симфонического оркестра и помпезные клише арий и увертюр. Впрочем, сами рокеры тоже искренне возрадовались. Они любили свою музыку, но как-то сжились с мыслью, что она находится вне «истинного искусства», и в глубине души чувствовали себя не только отверженными, но и немножко «моральными уродами»… Авторитет классики насаждался повсюду и с детства, поэтому даже от самых фанатичных приверженцев рока можно было услышать признания типа: «Конечно, Бах и Бетховен – это высоко, это супер… Жаль, что я эту музыку почему-то не люблю». Соответственно, одним из популярнейших аргументов в поддержку и защиту «убогого» рока стало то, что «эта музыка готовит молодежь к пониманию великого классического наследия», и в подтверждение – «Картинки с выставки» в интерпретации «Эмерсон, Лэйк и Палмер»…

Из веселого гетто рок стал потихоньку превращаться в нечто более престижное. Первым, кто это почувствовал в Москве и нашел в себе смелость сделать шаг из относительно благополучного мира джаза в роковую резервацию, оказался знакомый нам Алексей Козлов. В конце 1972 года он скооперировался с компанией «подпольных» рокеров и основал «Арсенал» – ансамбль с духовой секцией, несколькими вокалистами и репертуаром из сочинений Blood, Sweat&Tears, Chicago и почти всего «Иисуса – суперзвезды». Козлов понес идею «окультуренного» рока в массы интеллектуальной публики. Характерно, что один из первых концертов состоялся в знаменитом «левом» Театре на Таганке. Среди вокалистов «Арсенала» был настоящий иранец.