- Продолжай, - послышался голос, пока руки осторожно вытаскивали розы одну за другой. На розах почему-то была роса.  – Это не роса. Это слезы девичьи. Плачут мои розы. Извини, что перебиваю!

- Я не войско, поэтому перебивать себя не дам, - ответила я. – Так вот. Где моя пряжа?

- Пряжа? – послышался голос. – Так тебе добыть ее придется. Самой.

- А почему другим сразу выдали? – сощурилась я, глядя на его разлет плеч.

- Наверное, потому что других я сам унес. А ты лично сюда явилась, - послышался голос с улыбкой. – Вот тебе клубочек, который укажет путь. Иди за клубком. Там тебе дадут.  Для такого бабатыря это же пара пустяков? Не так ли?

Что? Мне самой идти ее добывать? Клубочек подскочил, размотался и побежал из зала.

- Спасибо, - бросила я, направляясь за клубком. Он исчез в темноте коридора. Я направилась за ним, поймав его нитку в руку.

Клубочек докатился до двери. Задыхаясь, с языком на плече, я сползла по стенке.

- Так, - выдохнула я, прокашливаясь и пытаясь придать себе солидный вид. Прямо, как в госучреждение собралась.

Согнутый палец постучал по двери. Я готовилась по привычке увидеть вредную тетку, жующую бутерброд и рассказывающую про то, как была на чьем-то юбилее.

- Извините, можно войти? – вежливо спросила я, глядя, как тает на глазах клубочек.  В ответ прозвучала тишина. Я осторожно толкнула дверь, убеждаясь, что она открыта.

- Я к вам по делу! Не подскажете ли вы, где мне взять пряжу для конкурса? – деловым голосом спросила я, приоткрывая двери.

Через мгновенье я тут же их закрыла, приваливаясь к ним спиной.  Для надежности. Колени у меня дрожали. Волосы на голове шевелились. Сердце колотилось, а во рту все пересохло.

- Ма… ма… - прошептала я, содрогаясь от увиденного.

9. Глава восьмая. Я – художник, я так … выжил! 

Глава восьмая. Я – художник, я так … выжил! 

Робко, словно внутри еще теплилась надежда на какую-нибудь Зою Падловну с бутербродом и обеденный перерыв, я положила руку на ручку двери. Обычно тишина свидетельствовала именно об обеденном перерыве. А судя по протяженности перерыва, там доедали слона.

Старая дверь скрипнула, приоткрываясь ровно на столько, насколько я могла себе позволить. Мой нос осторожоно сунулся в дверь.

Нет, мне не показалось. В большом зале все было покрыто паутиной.  А на меня смотрел бесчисленными глазами огромная паучиха. Она была мягкой и пушистой, но ни капельки не доброй!

- Здрасьте, - присела я от ужаса, видя силуэты под потолком. Они напоминали комочки сладкой ваты. Из комочков торчали мечи, обломанные копья и щиты. Из одного торчала нога в сапоге.

Груды оружия валялись, покрытые паутиной. И тут я увидела, еще глаза. И еще… Да их тут…

- Мамочки! – захлопнула я двери снова, трясясь от ужаса. – П-п-прибираться надо! А то п-п-пауки вон какого размера вымахали!

И тут на дверь кто-то налег изнутри. Я не помню, как очутилась в своей комнате. Поймала я себя только в тот момент, когда к придвинутому к двери шкафу пыталась дотащить тяжелый стул.

- И что делать? – спросила я, вздыхая.  – Так или иначе я стану украшением чьего-то стула! Спасибо, хватит! Пора делать ноги! Только теперь у меня есть провиант и… И одеялко. Как-нибудь выберусь отсюда.

Я стащила одеяло парчовое, свернула его и тесьмой от шторы обмотала. А потом сгребла в скатерть угощения.

- Погляди-ка, какая кольчуга баская, - послышался голос. – Прямо заглядение! Понравится она Кощеюшке! Молодцы, бесы мои, молодцы! Что-то я уморилась. Пора бы и вздремнуть. Утро вечером мудренее!

- Да, да, - закивала я, оттаскивая шкаф и отбрасывая стул. – Всем спасибо, всем до свидания! Удачи в личной жизни!