Любовь Игоревна оказалась права.  Буквально за несколько минут установили колонки, и вертлявый молодой человек передал микрофон Косякину. 

Федор Михайлович Косякин – депутат городской думы – изрядно попортил кровь бабушке Любе и всем активистам, что хотели организовать детский дом, забрав помещение бывшей заводской столовой. А теперь, после смерти главной заводилы, Косякин пытался выставить себя другом покойной.

– …сложно рассказать, как нам была дорога умершая…

«Сложно ему рассказать! Лучше расскажи, как дорог твой новый Гелентваген! И откуда у тебя деньги на эту покупку?  И желательно прокурору расскажи» – комментировала речь депутата Любовь Игоревна.

– … наша гордость! Золотой человек! – надрывался Косякин.

«Сам ты золотой, пробы ставить негде…» – бурчала Василькова.

– … будем работать еще лучше! – обещал депутат.

«Ага, еще больше воровать, а потом ныть и жаловаться, что денег нет…»

– … была мне лучшим другом…

«Что?! – громко возмутилась Любовь Игоревна, подлетела к Косякину и  прокричала, – Заканчивай этот балаган! Совсем стыд потерял, мошенник!»

Федор Михайлович вздрогнул, будто бы услышал пожелание, вытер со лба испарину и быстро закруглил выступление.

На самом деле Любовь Игоревна или бабушка Люба, как её ласково звали дети, не имела привычки ворчать, но сейчас она просто боялась неизвестности. Чтобы не думать о том, что её ждет после погребения тела, баба Люба критиковала свои похороны и лживую речь Косякина.

Находиться перед воротами старого кладбища, да еще и в бестелесном состоянии было особенно неуютно. Недавно Любовь Игоревна начала чувствовать на себе чей-то взгляд, но убеждала себя, что бояться ей теперь нечего. Она уже умерла. Каким-то образом, женщина знала о  чужом присутствии, поэтому, услышав вопрос, почти не удивилась.

– Гражданочка, не желаете ли здоровое молодое тело в новом мире?

«Таким тоном мог бы говорить змей-искуситель, когда он соблазнял Еву» – подумала баба Люба и лениво ответила:

– Нет, не интересует.

– Тогда вам надо… – начал неизвестный, но, осознав ответ, удивленно переспросил.  – Что?! Не интересует?!

– Верно, – подтвердила Любовь Игоревна, – не интересует.

На несколько минут установилась тишина. Баба Люба подумала, что поведение говорившего не похоже на россказни о бесах и демонах, которые соблазняют души. Если бы «змей-искуситель» поднаторел в общении с умершими, то отказ его не удивил бы и не заткнул бы так надолго.

– Возможно, вы не поняли то, что я вам предлагаю… – снова попробовал неизвестный.

– Не надо считать меня идиоткой,  я и с первого раза поняла, что вы мне предлагаете, – недовольно перебила Любовь Игоревна, – молодое тело, новый мир, про который я ничего не знаю и где меня легко обмануть.  Скорее всего, нужно будет делать что-то  полезное для вас и неприятное для меня. Возможно, даже моей жизни в другом мире будет угрожать опасность.  Умирать еще раз, как-то не хочется. Крайне неприятный опыт. Всего доброго.

Снова на минуту установилась тишина. Присмотревшись к тому месту, откуда слышался голос, баба Люба различила полупрозрачный пульсирующий шар, размером примерно с футбольный мяч.

– У вас есть дети? – вдруг огорошил вопросом незнакомец.

– Да, есть. И родные, и приемные, и те, которые в приюте. 

– И вы, наверное, готовы на все, чтобы их защитить? – вкрадчиво поинтересовался неизвестный.

–К чему вы клоните? – ледяным тоном осведомилась  Любовь Игоревна.

Она решила, что «змей» решил шантажировать будущим её детей или внуков. Мало ли, на что способен этот тип? Вдруг он может навредить живым? А за детей бабушка Люба готова была сражаться и после смерти.