– Так я и не говорю, что там что-то есть, – возмутился Феликс. – Но, возможно, Макс в это верит. Хотя он, вроде, не с Иркой крутит, а с Дашкой.

– Блин, чего здесь не хватает, так это женского пола, – вскользь заметил Генка. – То есть, дам, вроде, дофига, а о звездах побалакать не с кем. Дашка с Максом; Ирка с ее братцем, как он ее терпит, нормальный, вроде, пацан; Танька, конечно, свой парень, но определенно не в моем вкусе. К Женьке, что ли, подкатить?

– Я те подкачу, – хмыкнул Волосатый. – Женька – наш человек, тоже с Сирийской компании. Да и не даст она, мы с Феликсом к ней уже подкатывали.

– Поодиночке или вдвоем? – с невинным видом поинтересовался Генка, и едва увернулся от кулака Волосатого: – да шучу я! Понял уже, что тут без мази. Придется, видно, потерпеть до конца поездки, если в этих краях никакие амазонки не водятся.

– Не с нашим-то счастьем, – сказал Феликс. – Если тебя это успокоит, у нас та же ботва. Кстати…

Но что «кстати», Феликс так и не сказал. Поскольку Генка схватил его и Волосатого за рукав, и сказал:

– Так, братва, тихо. Кажется, сейчас мы немного узнаем за то пекло, в которое нам придется лезть…

Македонский выступил вперед, и вкрадчиво спросил Макарыча:

– То есть, до этого, по-Вашему, мы всех обманывали, да?

– Я этого не говорил, – спокойно сказал Макарыч, игнорируя легкий флер угрозы в словах Македонского. – Вы не обманывали нас, и рассказывали правду, даже неприглядную. Но кое-что вы с Максом недосказали. Может, посчитали неважным, или решили, что не стоит упоминать о таких вещах, а может, и сами каких-то подробностей не знаете. Но есть те, кто знает.

Он достал новую папиросу и подкурил.

– Я понятия не имею, о чем Вы, – сказал Македонский. – Просветите нас, раз уж взялись за это дело…

– С удовольствием, – довольно пыхнул своим ядовитым дымом Макарыч. – Начну, пожалуй, издалека. Мы все хоть немного, но слышали о тектонических процессах. Что говорит наука? Наука говорит, что по жидкой магме плывут, подчиняясь ее вечным течениям, вызываемым вращеньем земли вокруг своей оси, вокруг солнца, а еще – луны вокруг земли, колоссальные громадины материковых плит. Там, где плита сталкивается с плитой, вздымаются высокие горы. Потом плиты «находят общий язык», и горы стареют, сглаживаются временем, как Урал или Карпаты. Иногда от удара плита раскалывается – образуется рифт, со временем становящийся морем – так появились Средиземное, Красное море, Байкал, а прямо сейчас образуется рифтовый разлом, который через пару сотен тысяч лет расколет пополам Африку… все верно?

– Ну, это очень упрощенно, конечно, – сказал Павел Петрович, глядя себе под ноги. – Но, в целом, именно так все и выглядит…

– Как раз это я и ждал от Вас услышать, – кивнул Макарыч. – Видите ли, почти сорок лет назад наш дорогой друг Кулешов выпустил одну за одной несколько блестящих работ на эту тему. Он слету защитил и кандидатскую, и докторскую, он стал самым молодым академиком Союза… или одним из самых молодых. Его буквально носили на руках, а почему?

Да потому, что его работы под слоем заумных формул, длинных, наполненных специальными терминами и прочей словесной чешуёй определений, маскировали ряд вопросов, которые, несомненно, задали бы, если бы не труды нашего с вами спутника.

Почему материки не тонут в магме? Они ведь состоят из куда более тяжелых веществ, чем те, что в расплавленном виде содержатся в ней. Почему движение материков не линейное, а расходящееся в стороны от некоторого разлома, и почему оно не совпадает с рассчитанными сообразно законам небесной механики направлениями тектонических течений?