Вместе с новым воеводой приехала и его семья. Жена Марья урожденная Долгорукова, да сестра Алена – вдова князя Щербатова, погибшего от рук воровских казаков. Были и дети, у самого Никиты дочь – Настенька, да у Алены сынишка Иван, приходившийся боярину соответственно племянником.

Зима выдалась в тот год снежная да морозная, иной раз такая вьюга, что по неделе из дома носа не высунешь, а потом смотришь, и ветер стих, и солнышко пригрело, отчего на улице хорошо, да и на сердце благодать! Одно нехорошо, ночь рано наступает. Вроде и времени на иноземных часах, стоящих у воеводы в горнице, именуемой по-новомодному кабинетом, а за окном хоть глаз выколи!

– Все ли благополучно, братец? – встретила вернувшегося домой воеводу Алена.

– Слава богу, все благополучно, – весело отозвался тот, кидая на руки холопов заиндевевшую на морозе шубу.

– А что за шум был?

– Пустое, – отмахнулся боярин. – Голландские моряки с флейта «Святое пророчество» от безделья пошли в кабак и там упились до изумления, после чего стали местных задирать. Ну те им и дали…

– Смертоубийства хоть не было?

– Не, не попустил Господь. То есть не успели. Прибежали стрельцы да всыпали и тем и другим, после чего всех в острог и отправили.

– Шкипер их, поди, жаловаться приходил?

– Не без того, – усмехнулся Никита.

– А ты что же?

– Посулил, что в другой раз всех в железа закую, после чего велел отпустить, как проспятся.

– Вот и ладно, – кивнула Алена. – Тогда ступай к столу, я уж распорядилась, чтобы накрывали.

– А где Марья? – спохватился воевода, что не видно жены.

– Недужится ей немного.

– Что такое?!

– Сказывает, голова болит.

– Знахарку звали?

– Вот еще! Чтобы она Марьюшку на лед посадила? Благодарю покорно, братец.

– А немецкого доктора?

– Конечно, только он, видать, вместе с теми моряками гулял.

– Точно, – вспомнил воевода. – Был там иноземец в темном платье. Как пить дать, лекарь! Эх, беда, что же делать-то?

– Не тревожься раньше времени. Трудно Маше здесь. Зима лютая, лето короткое. Ты целыми днями на службе. Вот и тяжко ей на душе.

– А ты как же?

– Я целый день при деле. С Ванечкой вожусь, а когда он спит, книги читаю. Хозяйство опять же. Ты вот что, Никитушка. Пригласил бы гостей в дом. Только не на пир, а на прием. Пусть с женами придут. Пока вы будете умные разговоры вести, мы тоже пообщаемся. Глядишь, Машеньке и повеселее будет!

– Будь по-твоему, – кивнул воевода. – А теперь вели обед подавать, проголодался, сил нет!

Впрочем, поесть боярину спокойно не дали. Только он, выпив с устатку малую чару можжевеловой водки, закусил ее копченой рыбкой и взялся за ложку, чтобы похлебать горячего, как со двора послышался громкий требовательный стук.

– Кого там еще черт принес? – не удержался Никита, после чего немного виновато посмотрел на сестру.

– Сейчас узнаем, – ровно отозвалась Алена, не любившая ругани.

– Гонец из Москвы прискакал, господин воевода! – крикнул вбежавший в трапезную холоп. – Сказывает, указ царский привез!

– Ишь ты, – насторожился Вельяминов и обеспокоенно посмотрел на побледневшую сестру.

Через минуту слуги почти волоком подтащили к нему почти сплошь покрытого инеем человека.

– Смотри, как замерз! – покачал головой хозяин дома и, налив полную чару водки, протянул прибывшему. – На-ко вот, выпей!

– Храни тебя Бог, боярин, – поблагодарил гонец, когда к нему вернулась способность говорить.

– Не за что, – отозвался Никита. – Благополучно ли добрался?

– Слава богу. Даже тати лесные не нападали, а от волков мы отбились!

– И много ли серых?

– Немало. Грешным делом, думал уж пороху с пулями не хватит.