Я хорошо понимаю желание многих людей стать богатыми. Я вижу в этом не жадность или стремление к могуществу, а всего лишь попытку оградить себя от материальных трудностей. Деньги, с моей точки зрения, – это мощный и эффективный транквилизатор и, образно говоря, амортизатор наших забот и неприятностей. Сломалась машина? Никаких проблем! У нас есть деньги заплатить за ремонт. Сгорел дом? Ничего страшного, чтобы утешиться, купим новый, еще лучше прежнего. Но этот образ жизни имеет свои ограничения и недостатки: зависимость и привыкание к товарам и услугам и необходимость постоянно увеличивать их дозу, чтобы получить тот же эффект. Я скучаю? Куплю себе дорогой тур и отправлюсь в путешествие или приобрету энное количество предметов роскоши. Продолжаю скучать? Накуплю себе еще больших дорогих и бесполезных вещей. Зависимость выражается в том, что мы не в состоянии остановиться даже под угрозой разорения. И когда мы пытаемся утопить свои проблемы в деньгах, но уже не можем себе этого позволить (потому что их не хватает или потому что некоторые печали деньги не утоляют), хрупкость нашего существования дает о себе знать. В таких случаях мы чувствуем себя еще более уязвимыми, чем другие.

Деньги, таким образом, служат прекрасным средством, устраняющим тревогу, хоть и делают нас менее защищенными, когда мы сталкиваемся с реальной жизнью со всеми ее проблемами и сложностями.

Она осложняет ощущение счастья, но не лишает его. Заболевание, особенно если оно хроническое или смертельное, в первое время вызывает у нас зависть к окружающим, которые хорошо себя чувствуют и даже не осознают, как им повезло. Болезнь приносит грустные мысли и тягостные переживания, отравляя и без того нелегкое существование. Но если мы будем честны сами с собой, то поймем всю бесполезность и опасность такой позиции. В этом случае болезнь может сыграть роль стрелки компаса, развернув нас в обратную сторону – в сторону осознания простого счастья жить, вне зависимости от того, больны мы или здоровы. В этот момент наше мировоззрение освобождается из-под влияния болезни. Нужно ли говорить, что прохождение через все эти этапы потребует много усилий и времени, особенно если человек тяжело болен.

Однажды на симпозиуме один из моих коллег-неврологов сказал: «Знаете, какой вид боли мы переносим легче всего? Боль другого человека!» В зале раздался смех, оратор продолжал свое выступление, но я больше не слушал его, потому что в голове вертелась только одна мысль: «Боже, как это верно!» Эти слова должны быть выгравированы над входом в каждое лечебное учреждение.

Я вспомнил о своих последних пациентах, чью боль, возможно, я недооценил. Если уж мы все – представители рода человеческого, не следует забывать о страданиях ближнего. Вот что по этому поводу сказал Кристиан Бобен: «Кем бы ни был стоящий перед тобой человек, помни, что ему уже много раз довелось пережить ад». И люди, с которыми мы сейчас разговариваем, может быть, испытывают страдания или испытывали их в прошлом. Я, как никто другой, в этом уверен. Не будем же забывать об этом.

Вечно всем недовольный человек, ворчащий по любому поводу, не может не вызывать раздражения. Раньше я спрашивал себя: неужели он не может совершить над собой усилие, чтобы проявить минимум вежливости и доброжелательности? Неужели ему так трудно окинуть мир дружелюбным взглядом или улыбнуться окружающим? Но теперь я не задаю себе таких вопросов. Я понял, что все это не мешает брюзге иметь положительные качества. Одно время я даже считал, что отказ некоторых вечно злобствующих типов от общепринятых норм поведения (они не заморачивают себе голову социальными условностями, и им, в общем-то, наплевать на правила приличия) есть некоторая форма свободы и безрассудной смелости. И возможно, сосед-брюзга, который не здоровается со мной, столкнувшись на лестничной клетке, спасет мне жизнь и защитит от врага, случись завтра война. Вряд ли ему будут нужны мои благодарность и признательность, которые он выслушает с такой миной, будто хочет как можно скорее от меня избавиться.