А теперь была разведена, свободная женщина лет под пятьдесят, твердо вознамерившаяся наслаждаться жизнью. И при этом она очень много работала. В ее конюшнях в Лэмбурне тренировалось около семидесяти лошадей, и я по своему опыту знал: Джен правит этим большим своим хозяйством очень разумно и предельно жестко.

Джен на протяжении трех лет была моей клиенткой, с тех самых пор, когда после развода в суде получила солидную сумму от своего бывшего.

– Ну, как там мои денежки? – спросила она.

– Живут и процветают, – ответил я.

– И надеюсь, растут? – со смехом спросила она.

Я тоже надеялся на это.

– Как прошел предварительный просмотр?

– Потрясающе, – ответила она. – Я взяла с собой дочурку Марию и ее парня. И мы замечательно провели время. Шоу просто сногсшибательное.

По моему предложению Джэн инвестировала весьма внушительную сумму в постановку нового мюзикла в Вест-Энде – в основу сюжета легли жизнь и приключения Флоренс Найтингейл[4] во время Крымской войны. Премьера должна была состояться примерно через неделю, но предварительные показы уже начались, и я читал в газетах рецензии. Впечатление они оставляли смешанное, но это вовсе не означало, что спектакль не будет пользоваться успехом. Потрясающий мюзикл «Волшебник из страны Оз» был после премьеры на Бродвее буквально оплеван в «Нью-Йорк таймс», но затем с успехом шел по всему миру семь лет подряд – всего состоялось около трех тысяч представлений, и кассовые сборы просто зашкаливали.

– Некоторые из предварительных просмотров проходят не столь успешно, – заметил я.

– Не понимаю, почему, – удивленно ответила Джен. – Девушка, которая играет Флоренс, просто великолепна, а голос! Думаю, она принесет мне целое состояние. Уверена, рецензии после премьеры будут просто замечательные. Но если нет и я потеряю все, то взвалю вину на своего консультанта по финансам.

– Ничего. Слыхал, спина у него широкая, – со смехом ответил я.

На самом деле мне было совсем не до смеха. Инвестиции в театральные постановки всегда считались самыми рискованными – тут люди чаще теряли целые состояния, нежели выигрывали. Да и вообще, не существует инвестиций без риска. Это всегда рулетка. Я знал случаи, когда, казалось бы, железно надежные и подкрепленные тщательными расследованиями инвестиции обращались в прах. Самыми надежными считались доли в крупных компаниях с именем, рост они давали небольшой, но стабильный, но даже там случались исключения. К примеру, акции «Энрон»[5] упали с девяноста долларов до нескольких центов всего за десять недель, а «Хелс Саус Инк.», одна из крупнейших американских фармакологических компаний, умудрилась потерять девяносто восемь процентов своей стоимости на Нью-Йоркской фондовой бирже всего за один день. Оба эти коллапса произошли или из-за какого-то мошенничества, или же из-за неправильных, нечестных подсчетов, искусственно взвинченных ожиданий доходности, но результат всегда получался один – катастрофа. Акции «Бритиш Петролеум» за месяц упали в цене больше чем на пятьдесят процентов, когда в Мексиканском заливе взорвалась нефтедобывающая платформа. Даже расходы на устранение последствий взрыва и очистку водной глади от нефтяных пятен не шли ни в какое сравнение с этими потерями.

Может, именно такие вот катастрофические потери и привели к убийству Геба?

Мне как-то не слишком верилось в это.

Раз в неделю, обычно по понедельникам, Патрик Лайал проводил совещания, где обсуждались инвестиционные планы наших клиентов. Присутствовали все его помощники, в том числе и мы с Гебом. Мы должны были исследовать рынки и выдвигать новые предложения по инвестициям – к примеру, на новый мюзикл, который я рекомендовал Джен Сеттер. Но правила фирмы были ясны и просты: деньги ни одного из наших клиентов не могли быть инвестированы в какой-то новый продукт без одобрения на то Патрика или Грегори.