Проснулась с первыми лучами солнца и, повалявшись на диване ещё минут пятнадцать, накинула халат и собрала в хвост волосы. Затем осторожно открыла дверь в спальню, подошла к мужчине, лежащему с закрытыми глазами, и потрясла его за плечо:

– Послушай, ты там, случайно, не крякнулся? Ты живой?

Молодой человек открыл глаза и прошептал:

– Пить…

Я кинулась к графину, налила стакан воды и поднесла к его губам.

– Как тебя зовут?

– Тим.

– Тимофей, что ли?

– Все зовут меня Тим.

– Послушай, Тим, тебе нельзя тут оставаться. Давай я отвезу тебя в больницу.

– Нет, – замотал он головой и посмотрел на меня испуганно. – Только не это.

– Ну почему? Со здоровьем не шутят. Тебе нужно обследоваться. Вдруг у тебя сотрясение мозга или черепно-мозговая травма?.. А может, почки отбиты?

– В больнице меня найдут и добьют.

– Тим, ты прекрасно знаешь: если хотят убить, убивают сразу. Тебя оставили в живых. Значит, просто предупредили. Что ты натворил? За что тебя избили, затолкали в джип и выкинули на стройке?

– Не знаю…

– Но такого не может быть.

– Мне нужно хорошенько подумать.

– Подумай. Только, если можно, не в моей квартире.

– Как тебя зовут?

– Рада, – сухо ответила я.

– Рада, неужели ты в таком состоянии выкинешь меня на улицу?

– Тим, что значит выкинешь? Я и так для тебя много сделала. Ещё неизвестно, сколько бы ты провалялся на стройке, пока тебя кто-нибудь нашёл. Пойми, у меня своя жизнь, а у тебя твоя. Благотворительность мне чужда. У меня нет возможности тебя выхаживать и варить тебе куриные бульончики.

– Дай зеркало, – неожиданно велел Тим и даже попробовал чуть-чуть приподняться.

– Учти, ничего хорошего ты там не увидишь, – пробурчала я и поднесла ему зеркало.

Молодой человек посмотрел на своё отражение и прошептал:

– Ну и рожа у тебя, Шарапов. – Он помолчал и добавил: – Не рожа, а сплошной синяк. – Убрав зеркало, он как-то особенно, тяжело вздохнул и как ни в чём не бывало произнес:

– Радость моя, ты что-то говорила про куриный бульон. Он даёт силы. Я когда в детстве болел, мне мама постоянно бульончики варила. Вот от бульончика я бы сейчас не отказался. Только когда будешь класть в кастрюлю курицу, ты её на куски не разрезай, а клади целиком. Так навара больше получится. И пожалуйста, никаких приправ. Только курица и рис. Как в детстве…

Я задохнулась от возмущения и, захлопав длинными ресницами, пробулькала сквозь зубы:

– Тим, ну ты и хам!

Выбрав в магазине самую большую курицу, я вернулась домой, вымыла её и положила в кастрюлю. Затем открыла дверь спальни и крикнула:

– Послушай, я разрешаю тебе отлежаться пару дней, но потом требую освободить мою квартиру!

– Рада, а ты добрая.

– Я злая, – перебила я нахала. – Просто мне жалко выгонять тебя на улицу в таком состоянии.

– У тебя есть совесть. Это такое редкое качество. Ты не из мира сего. Ты особенная.

– Тим, только избавь меня от пошлых комплиментов. Я в них не нуждаюсь и уж тем более не покупаюсь на лесть.

Я запихала грязную одежду парня в стиральную машину, принесла бульон и стала кормить его с ложечки, как маленького ребёнка. Тим не мог широко открывать рот, так как его губы были разбиты и каждая ложка бульона давалась ему с огромным трудом. Я разобрала курицу на малюсенькие кусочки, отделила мясо от костей, чтобы покормить Тима.

– Не могу больше, – наконец выдохнул он и отвернулся.

– На первый раз хватит.

– Послушай, а где ты меня нашла? – поинтересовался Тим, пытаясь приподняться.

– На заброшенной стройке. Тебя выкинули из джипа.

– А ты что там делала?

Я изменилась в лице и отчеканила: