– Да ну ее, мам… – не желая обсуждать свои отношения с Синявиной, поморщился Соловей, но остановить оседлавшую любимого конька женщину было невозможно.

– Че это? Я все равно права, и ты это знаешь! Была Светка дурой, дурой и осталась! Бегала тут «Геночка, миленький… я тебя люблю…», а когда тебя ранило – ни разу не навестила, стерва… Сразу нашла себе этого чертова инженеришку… Тьфу, прости меня, Господи…

– Ну, мам… Дай мне поесть, а? Сколько можно обсуждать одно и то же?

– А я не обсуждаю! Я хочу, чтобы ты знал, что я о тебе беспокоюсь… Жениться тебе пора, оболтус мой великовозрастный… Вон сколько баб вокруг бесхозных…

– Ну, например? – ухмыльнулся Соловей, представив себе кучу дамочек, тусующихся за окном…

– Вот Жанна, дочка Георгия Алексеевича… Очень хорошая девочка…

– Ну, ты сказала… – чуть не поперхнулся Гена. – Она же страшнее ядерной войны…

– Ну, уж прямо и страшнее… Зато хозяйка отличная, и ни на шаг из дома…

– Конечно, чтобы людей не пугать… Знаешь, сколько инфарктов будет на остановке возле ее дома, если она соберется куда… Не, мам, мне мои нервы надо беречь… Что ж ты меня так не любишь?

– Какие мы привередливые… – сморщив носик, Лидия Федоровна подошла к окну, отодвинула кружевную занавеску и, выглянув наружу, расхохоталась:

– Ну, а ты думаешь, что вот эта твоя воздыхательница лучше?

На этот раз Соловей все-таки подавился. Кое-как прокашлявшись, он вскочил с табуретки, подошел к матери и через ее плечо посмотрел во двор. И улыбнулся: за качелями детской площадки, встав так, чтобы ее не было видно из его окон, пряталась Олеся Коваленко…

– Да, мам, это тяжелый случай… Практически каждое утро «случайно» идет мимо… И провожает меня до школы… Даже не знаю, что делать…

– Я уже заметила… Как ни выгляну в окно – она тут… – хихикнула женщина. – Надеюсь, ты– то глаз на нее не положил?

– Да ты че, мам? Она же ребенок еще! – возмутился Соломин. – Скажешь тоже… Ладно, спасибо за завтрак, мне пора…

– Ну да, девочка заждалась… Негоже заставлять ее ждать… – ехидно ухмыльнулась Лидия Федоровна и, взъерошив волосы на голове единственного сына, вздохнула: – И когда ты только остепенишься?

– Как только, так сразу, – натягивая на себя куртку, буркнул парень и, чмокнув мать в щеку, вышел из квартиры…

Нажав на кнопку вызова лифта, Соломин прислушался к звукам, доносящимся из шахты, и решил, что бежать по лестнице ему сегодня лениво. И тут же зазвонил телефон…

– Алло? Да, Гоша? – увидев, кто звонит, Соловей сразу же настроился на серьезный лад.

– Привет, преступник! – донеслось из трубки. – Ну и нашел же ты приключение на собственную задницу! Я хренею…

– Че нарыл? – перебил друга встревоженный Соловей.

– Мальчики очень не простые… Ходят под дяденькой по имени Огонек. Слышал о таком?

– Не-а…

– Ну и зря… В общем, бизнес от проституции и до производства поддельных сигарет. Все очень серьезно. Конкретно хозяин джипа – Макрин Бессарион Тенгизович, – говорят, занимается детской порнографией и контролирует почти всех сутенеров в вашем районе… У него не один десяток бойцов, неплохие связи в управе и в силовых структурах, и, между нами, его лучше не трогать… Вонять начнет так, что охренеешь…

– Блин… Поздняк метаться… – пожал плечами Соловей. – Теперь понятно, зачем ему девочка была… С-с-скотина… Кстати, как так – Бессарион – и… Макрин?

– Не один ты офигеваешь! – хохотнуло в трубке. – Возможны и не такие чудеса, если есть деньги и связи… Инфу я тебе скинул на почту… Доберешься – почитаешь… Все, что смог… Если что – звони. Мне пора на планерку…