– Не люб он мне, государыня.

– Так ведь тебе и другой никто не люб. Ни царевич Ираклий, ни сын боярский, ни купец… сватались к тебе уже, не проще ли в монастырь, да не морочить людям голову?

Наталья вспыхнула красными пятнами. Софья усмехнулась.

– По моей просьбе все о тебе разузнали. Бегала ты в деревне, сопли подолом вытирала, ни дать ни взять девка-лапотница. Но Матвеева ты не упустила. За кого б ты замуж ни вышла – все одно боярину верна будешь, благодарить весь век, что из нищеты тебя вытащил. А мужа в спину бить станешь?

– Не стану.

– Знаю я, что не люб тебе никто, а ежели мужа немилого обвести – это и не предательство вовсе, так ведь ты рассуждаешь?

– Плохо вы обо мне думаете, государыня!

– Я пока о тебе вообще не думала. Мой отец заблуждается – его и беда. Мне ты ничего сделать не сможешь. Поцарствуешь десять лет, да и в монастырь.

– Государыня!

– Неуж не знаешь, как у нас вдовые царицы заканчивают? У тятеньки моего сыновей хватает, все не перемрут, так что власти тебе не видать. Да и эти десять лет… Думаешь, легко царицей быть? Это кубло змеиное мать мою в могилу свело, оно и тебя зажалит. Мамки, тетки, боярыни, сударыни… Сама в монастырь сбежишь. Еще и умолять будешь, чтобы отпустили.

Наталья давно бы сбежала, но двери были снаружи заперты, и ждал там Ванечка Морозов, проводивший девушку к Софье. Оставалось только огрызаться, потому что девчонка за столом была серьезным противником. Она говорила чудовищные вещи и пристально смотрела на Наталью, ожидая реакции. И что ужаснее всего – ведь не лгала. Могло так и случиться, что по ее слову сбудется. И тогда – только в петлю.

Что может быть хуже для женщины, чем любить одного, а попасть в руки к нелюбимому?

– Матвеев зря боится, за моего отца тебе никто бы замуж выйти не препятствовал. Поменялись бы Милославские на Нарышкиных – только и дела.

– Матушка ваша была из Милославских…

Софья фыркнула. Тема была болезненной: род Милославских уже начинал искать подходы к ней и к Алексею на предмет материальной выгоды – по рукам бить не успевали.

– Это сейчас не важно. Важно другое. Алексей на тебе жениться не может.

– Почему?!

– Потому что ты – никто. Просто ничтожество с большими титьками, которые были удачно выставлены под носом у моего отца.

И вот теперь Софья действительно пробила броню женщины.

– Да как ты смеешь!

– Не нашлось бы тебя – Матвеев бы любую другую девку подобрал.

– Да я… да ты!!!

Какое там уважение! Наталья задохнулась от гнева – и боли. А Софья продолжала наносить удары – жестко, безжалостно, расчетливо.

– Брак с тобой – пустышка. Мой отец уже совершил эту ошибку, поэтому может ее и повторить. Брат так поступать не должен. Принцесса датская, или французская, возможно, мы поищем в Италии или Испании – но не ты. И никто другой из местных девок.

Наталья в гневе сделала шаг. Теперь они с Софьей были совсем рядом.

– А вот это не тебе решать!

– А что? Будешь добиваться своего?

Софья не боялась – и это бесило. На губах девочки играла насмешливая улыбочка – и Наталья, протянув руку, схватила ее за запястье, мечтая раздавить наглую соплячку, которая посмела…

Она посмела…

– Я! Алексея! Люблю! Ты… дрянь малолетняя!!!

– И тебе плевать, что своим замужеством ты ему перекроешь многие ходы?

– Я его сделаю счастливым!

Наталья и не задумалась.

– Ага, – Софья словно не чувствовала впившихся в руку пальцев. Хотя синяки останутся… ну да ладно. Не умеет эта девица кости ломать. Или как в гареме – уязвимые места находить. Там-то это искусство, а здесь… – Значит, Лешка в тебя влюбляется, вы сбегаете – и он навлекает на себя гнев отца.